Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера
Шрифт:
Он мельком оглядел меня и направился к холодильнику.
— Питер Чейс, — сказал он, подсаживаясь рядом с пакетом молока, огромной тарелкой овсяной каши от которой меня перекосило, и кружкой чая, на которой была изображена подмигивающая и постепенно раздевающаяся девица. Я пожал протянутую руку, мимолетом удивившись тому, что ладонь у этого субъекта, похожего на помесь неформала, живущего под скамейкой в Централ-Парке и наследника какой-нибудь европейской королевской семьи, узкая и сухая,
Или карманника, не так ли, Рихтер?
— Чарли, — представился я. Называть фамилию или нелепое второе имя я не стал. А вот фамилия Чейс мне что-то напоминала, что-то неуловимое, вроде прочитанного когда-то рассказа, или услышанной давным-давно мелодии. Но спрашивать не стал — не то чтобы было не интересно, но каждый волен рассказывать о себе ровно столько, сколько считает нужным. Но похоже этот Питер Чейс то ли был словоохотлив, то ли абсолютно беспечен.
— Чарли и всё? — спросил он, улыбаясь. — Обычно новички рассказывают о себе чуть побольше.
Я пожал плечами: о чем рассказывать этому юному интеллектуалу? Вряд ли Питер Чейс понял бы хоть часть того, о чем я мог рассказать, так же как и я не пойму того, что волнует его. Хотя, несмотря на претенциозность названия Школы для одаренных детей и подростков, "Новый Дом" все же был интернатом, а значит, родителей у этого Чейса не было.
— Чарли Рихтер, — все же назвался я после минутной заминки. Реакция оказалась ожидаемой:
— Рихтер? — парень посмотрел на меня с чуть большим интересом, — Шахматы? Прошлогодний чемпионат среди юниоров?
Черт тебя побери Дик Риди, в очередной раз подумал я. Шахматы — это была его идея. В секции я правда прозанимался ровно три месяца (на большее ни у меня, ни у тренера не хватило сил), бросил, свалив из очередного приюта, а на чемпионат попал самым простым мошенничеством, решив срубить немного денег с призовых. Денег, кстати, так и не дождался. А сама победа меня особо не радовала: не то чтобы я не люблю побеждать, просто…
Просто я не люблю побеждать нечестно.
На этой мысли я скривился бы окончательно, если б не Питер.
— Если хочешь, — сказал он, видимо угадав мой настрой, — я расскажу тебе о школе.
Не знаю, что послужило причиной — то ли явное дружелюбие моего нового знакомца, то ли давешний забавный эпизод с девчонкой, но я согласился.
Пока Питер рассказывал мне о "Новом Доме", я с трудом удерживался от желания немедленно направиться в Нью-Йорк, вломиться к Риди в кабинет, взять его за воротник и методично встряхивать его до тех пор, пока Дик не осознает какую глупость он совершил. Но поскольку до Нью-Йорка было пять часов езды, а от школы до шоссе надо было идти пешком еще пару часов, то я решил перенести месть на более поздний срок.
Питер был прирожденным рассказчиком, умеющим перенести слушателя в те события, о которых он рассказывал, и я почти видел как и кто строил эту школу. Случилось это после Второй Мировой, когда многие дети остались без родителей. То была эпоха технического взрыва, первых космических полетов и экспериментов с атомным оружием. Какому-то умнику из военных пришла в голову мысль не париться с поиском талантливых ученых, а растить их самим, отбирая из сирот по всему континенту. Шли годы, "холодная война" закончилась, закончился и эксперимент — интернат стал ведомством Министерства образования, а не военным, но сюда по-прежнему
— Я, например, изучаю геометрию космоса, — поделился Питер, — Ну и так, по мелочи. А Джой — это моя сестренка — гений математики и физики.
Наверное, на этом месте мне следовало съязвить по поводу ботаников, которые жизни не нюхали, но я промолчал. Во-первых, потому что Питер был мастером спорта по легкой атлетике, а следовательно уже не ботаником, а во-вторых, потому что вспомнил наконец где я слышал фамилию Чейс.
Это случилось лет шесть назад. Луна-Сити.
Как так вышло, что первый внеземной город, гордость наших и русских ученых, Луна-Сити, был захвачен чертовыми террористами не понятно какой национальности — хрен его знает. Писали, что те, кто строил лунный город, больше заботились о том, чтобы опасность не пришла от природы, и совсем позабыли про человеческий фактор. Судачили, что администрация Луна-Сити ни черта не была готова к нападению, и оборону держали жители — в основной своей массе ученые и исследователи. В общем, пираты захватили город и продержались там пять недель. А когда с Земли пришли на подмогу, большее количество людей уже было мертво или считалось пропавшими без вести.
В том числе, Лоуренс и Мелани Чейс. Он был математик, она — автор нескольких книг по психофизиологии. В новостях еще показывали то, что в день начала штурма они сумели отправить двоих своих детей на Землю в отходившем грузовом беспилотном корабле.
Я еще раз взглянул на Питера. Загорелое лицо, смеющиеся синие глаза, крупные, но не грубые черты. Он не был похож на человека, пережившего такую драму, но, если присмотреться, можно было увидеть и ранние морщины вокруг глаз и то, что кривая усмешка скорей могла бы принадлежать другому, гораздо более взрослому человеку.
— Что? — спросил он, заметив, что я промолчал. Я не стал говорить — вряд ли ему нужны моя жалость или мое сочувствие. Если бы он хотел, то рассказал бы сам. Но я бы например таким делиться не стал, — Да, особой разговорчивостью ты не отличаешься.
Я только кивнул. Питер был мне симпатичен, было в нем обаяние умного и сильного человека, но раскрывать перед ним душу я не собирался.
Как, собственно, не собирался этого делать ни перед кем.
Тем временем, школьники начали просыпаться. Где-то над кухней, там, где находились жилые комнаты, уже слышались шаги, оживленные разговоры и даже чье-то пение. Дверь распахнулась и в комнату, сшибая на ходу табуретку, влетела девушка моего возраста с такими же как у Питера светлыми длинными волосами.
— Доброе утро, Питер! — воскликнула она, поворачиваясь к нам, — О, это ты!
Последние слова явно относились ко мне.
Ну, смойте с пугала, которое я видел с утра в коридоре, всю штукатурку, снимите парик, переоденьте его в нормальную человеческую одежду — джинсы и футболку с надписью "Я — гений. А ты?", и оно превратится в симпатичную девушку — синеглазую, светловолосую, ростом повыше меня (и почему все симпатичные девушки выше меня?).
— О, да, это я. И что? — язвительно спросил я. Питер изумленно оглядел нас обоих: