Семь историй о любви

Исаева Таффия

А где-то в Городе в такой же коробочке спит уставшая за вечер Марго.

Кира вздохнула и вернулась к прерванному занятию: она сортировала фотографии, сразу помечая на листке те, которые получились более чем удачно.

А фотографий после прогулки получилось много. Девушки гуляли до середины ночи, успели запечатлеть набережную – таинственно переливавшуюся новенькими фонарями, фонтан на главной площади, так же красиво подсвеченный разноцветными лампами так, что каждая струя переливалась разноцветными искрами. Вечерний и ночной Город поражал своей красотой. Одно и тоже место

вечером выглядело совершенно иначе, чем днем. Кира решила пройтись по набережной рано утром – чтобы получить еще один снимок мирно бегущей воды сквозь туман, чуть пробиваемый светом сонных фонарей.

За час девушка не отсортировала даже половины фотографий. Слишком долго ее глаза блуждали по фотографиям, на которых была Марго.

Можно распечатать эту… Или нет… лучше эту… Ммм, нет… Вот эту…

Девушка вздохнула. Если распечатать все фотографии, то можно сделать обои в комнату… И тогда из каждого уголка на меня будут смотреть ее глаза… Или она сама… Может я схожу с ума? Но до чего же она красива!

– Кирюш? – мамина рука опустилась девушке на плечо. – Почему ты не спишь?

– Работаю, мам… – Кира виновато оглянулась.

– А кто это?

Кира перевела взгляд на монитор.

– Это… Это друг… Подруга…

– Новая? Я раньше ее не видела…

Почему-то интерес мамы был неприятен, Кира кликнув мышью, спрятала изображение.

– А ты почему не спишь?

– Я хотела кое-что спросить у тебя, дочь…

Тамара Аркадьевна присела на край кровати Киры и сложила руки на коленях. Кира повернулась к ней.

– В последнее время ты… какая-то не такая… Мы с отцом волнуемся за тебя.

– Не понимаю о чем ты.

– Кирюш, у тебя все хорошо?

– Да. – Кира равнодушно пожала плечами. – Я обычная, мам.

– Обычная – это когда у тебя горят глаза и хвост трубой, как у кошки бешеной. А в последнее время ты сама не своя…

– Наверное, просто устала… Правда, мам… Все хорошо. Я сейчас лягу спать… Вообще-то я хотела еще на набережную сходить, но чтобы вас не волновать, не пойду – буду честно спать. – Кира повернулась, выключила монитор в доказательство своих слов.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? Например, что с тобой происходит? Если не нам, то,… может быть, кому-то еще?

– Мам! Ну, с чего такие выводы? Все со мной нормально…

– А я тебе скажу, отчего такие выводы. Ты практически не спишь, мало ешь, не включаешь свет, тебя мучает что-то… И ты совсем забросила фотографию… Кирь, мы тебя очень любим и очень волнуемся за тебя…

Как хотелось Кирке приникнуть к матери и все ей рассказать… Все-все… И про Марго, и про свои переживания и волнения и даже про Сашу… Рассказать так, как это видела она, Кира… Разумеется мать знала о том, что произошло с Сашей, но мать не видела и не знала предыстории… Глаза противно защипало… Мама мудрая, мама всегда точно знает что и как нужно делать… И папа… всегда веселый оптимист…

Но как… рассказать о том, что в обществе считается грязным… порочным… не правильным. Но таким пугающе-влекущим. Удивительным. Захватывающим.

Кира – человек своего времени – уже прочитала много всяких историй, инструкций и прочей

информации в Интернете, про таких как Саша… И может быть про таких как сама Кира… И не было ни одной истории с хорошим концом о том, как открытость была принята как нормальное явление… Кира не строила иллюзий относительно своих родителей – они тоже люди, которые хотят самого простого для своих детей, и кто такая Кира, чтобы лишить их этой мечты? А вдруг это ошибка? И теплое чувство к Марго не более как чувство восхищения красивой и фотогеничной женщиной. Простое восхищение красотой? Откуда я могу знать… Ведь раньше я ничего подобного не испытывала… Люди могут часами смотреть на красивую картину или статую… Но это не значит, что они влюблены… А хотят ли они прикоснуться к статуе?… Как Пигмалион…

Нет, пока я не буду уверена… я ничего не скажу.

И скажу ли вообще?

Может быть… пройдет…

– Нет, мам… Психиатр мне не нужен… Я знаю, что ты имела в виду именно его. С ночными кошмарами я постепенно справляюсь. Дай мне немного времени, и я обещаю, что все вам расскажу. Но пока… – Кира повернулась к матери лицом. – Могу успокоить лишь тем, что ничего плохого со мной не произошло и не происходит. И нет ничего такого, о чем нужно волноваться…

– Скажешь мне это, когда сама станешь матерью взрослого ребенка, – скептически ответила Тамара Аркадьевна.

– Ну, мам…

– Ладно, как скажешь. В конце концов, ты действительно очень взрослый ребенок.

– Кстати, я сегодня гуляла непросто так. Я фотографировала… – Кира хитро улыбнулась в стремительно наступающем утре.

– Да? Фотографировала эту женщину?

Кира порадовалась, что полумрак скрыл мгновенно вспыхнувшие щеки.

– Не только, мам. У меня будет выставка… ко дню города.

– Правда? Как здорово!

– Ну, на самом деле это будет не только моя выставка, но моих фотографий будет большинство… Если они понравятся…

– Они обязательно понравятся, ты же знаешь, что ты великолепный художник. Это просто замечательно, Кирь. Мы с папой очень тобой гордимся, и очень тебя любим.

– Я знаю, мам… Я вас тоже очень люблю, вы самые дорогие и близкие для меня люди. Кира пересела на кровать и обняла мать за плечи. Они тихо разговаривали еще около часа, пока разговор не стал слишком часто прерываться сладкими зевками уставшей девушки.

– Ладно, звезда моя, ложись спать. – мать встала и, поцеловав Киру в макушку, вышла.

Как же хорошо, что есть мама, с которой так хорошо просто разговаривать… – подумала Кира, зарываясь лицом в подушку. – И Марго… с такими замечательным глазами…

– Ну как? Поговорили? – Кирилл Михайлович лежал на кровати и читал газету, но как только Тамара Аркадьевна вошла в спальню, сразу же ее отложил. Он и сам хотел поговорить с дочерью, но жена настояла на приватном разговоре.

– Ты почему не спишь? – вопросом на вопрос ответила женщина, присаживаясь на край кровати. С некоторой долей досады она подумала, что именно сейчас она хотела бы побыть наедине со своими тревогами. Передумать их, переварить… Подготовить слова, для разговора с мужем.