Семь камней радуги
Шрифт:
Макс достал из ножен меч, покрытый пятнами крови, при виде которых его снова затошнило.
– Разве можно так обращаться с оружием?
– возмутилась Виктория, протягивая тряпку.
Макс послушно принялся оттирать клинок. Чтобы как-то отвлечься, он спросил:
– Ты из какого города? И чем занимаешься?
– Мы с Миланой обе из Москвы. Я работаю хирургом-интерном, она - телеведущая, как ты уже, наверное, понял.
– А я из Владивостока, в этом году поступил в Экономический Университет. Только теперь, по-моему,
Максу жутко захотелось очутиться дома, в родном городе, и чтобы все, что происходит с ним сейчас, оказалось просто сном. Его вывел из раздумий голос Виктории:
– Все имеет свой смысл. Главное, уметь за этот смысл бороться. Ложись и попытайся уснуть, тебе надо отдохнуть перед переходом через горы. У тебя есть плед из донного льна?
Макс вспомнил, что в мамином доме укладывал в мешок какое-то порывало. Он достал его и спросил:
– Этот, что ли?
– Укройся им, он очень теплый и не пропускает влагу. Донный лен выращивают озерные жители и делают из него ткань.
Завернувшись в плед, который действительно был очень уютным - тонкий и невесомый, он согревал и защищал от ветра - Макс вдруг ощутил усталость и крепко заснул.
Ночь прошла без приключений. Через какое-то время Максу пришлось сменить Викторию. Он подежурил у костра, периодически подбрасывая ветки в огонь. Никто не пытался напасть, призраки не беспокоили. Они лишь горестно завывали, но к костру не приближались. Ближе к утру Макс растолкал страшно недовольную Милану, а сам улегся досыпать.
Глава 7.
Утро началось с громкого вопля Виктории:
– Подъем! Милана, почему спишь на посту?
– Ты прямо как сержант!
– недовольно простонал Макс, высовываясь из-под пледа и оглядываясь по сторонам.
Виктория, свежая и бодрая (видимо, рана на плече была не глубокой, и за ночь успела затянуться), стояла над потухшим костром и распекала Милану:
– А если бы костер прогорел до рассвета? Нам тут всем бы мало не показалось! Кто бы нежить отгонял? Ты, что ли?
Блондинка невозмутимо пудрила нос и на выговор Виктории не обращала никакого внимания. Роки бегал вдоль подножия горы, видимо, выискивая наиболее удобное место для отправления своих собачьих потребностей. Алешка, почему-то очень возбужденный, торопил всех в дорогу, приговаривая:
– Алеша хороший, Алешу папка ждет! Быстрее, быстрее!
– Бедный малыш, - сочувственно вздохнула Милана, - Что же такое надо было увидеть, чтобы лишиться разума?
– Тебе это не грозит!
– фыркнула Виктория, - По причине хронического отсутствия такового! А идти действительно пора.
После недолгих сборов двинулись гуськом за Алешкой по узкой горной тропе. Мальчик очень торопился и почти бежал, что-то все время бормоча себе под нос. Для Макса путешествие началось с того, что Роки категорически отказался идти по горам сам. Памятуя о вчерашнем
Подниматься вверх по каменистой тропе было трудно, поэтому отряд двигался медленно. Макс с удивлением отметил, что устает уже не так быстро, как в первые дни своего пребывания во Второй грани. Даже висящий за плечами мешок с немилосердно воняющим псиной Роки не казался таким уж тяжелым. Тело начинало привыкать к ежедневной нагрузке. "Видел бы меня сейчас Михалыч", - ностальгически подумал Макс, вспоминая сурового школьного физрука, который выставил ему тройку в аттестат по своему предмету.
Через несколько часов пути, когда солнце уже стояло высоко, тропа привела их к большому отверстию в горе. Вокруг стояла мертвая тишина, в воздухе ощущался тяжелый запах тления. Алешка перешел на бег, бормоча: "Папка, папка, Алеша пришел!", - и неожиданно нырнул в пещеру. Макс кинулся, чтобы удержать мальчишку, но Виктория положила руку на его плечо:
– Подожди, здесь что-то не так.
В это время любопытная Милана заглянула в пещеру и выбежала, прижимая ладонь ко рту:
– Там, там… - девушку трясло от ужаса.
Издалека раздавался голос Алешки. Макс передал Милане мешок с Роки и, стараясь не дышать, вместе с Викторией зашел в пещеру. Зрелище, которое открылось им в полумраке, могло бы свести с ума любого. Даже закаленная Виктория болезненно передернулась. Пещера была огромна, и все ее пространство было заполнено людьми. Мертвыми людьми. Трупами в разной стадии разложения. Десятками трупов. Некоторые из них были как будто мумифицированы, другие выглядели так, будто умерли совсем недавно и даже не успели окоченеть. Кое-где белели кости скелетов. Стояло невыносимое зловоние. В углу пещеры плакал Алешка:
– Папка, папка, Алеша хороший!
Ориентируясь на голос, Макс подошел к мальчику. Тот сидел около одного из тел и тряс его за плечо. Очевидно, это и был Алешкин папка. Тело мужчины было страшно истощенным, кожа отвисла и походила на пергамент. Но что-то показалось Максу странным, он, наклонившись, внутренне содрогаясь, пощупал запястье трупа и ощутил еле слышное биение пульса. Человек был жив, хотя и без сознания. Алешка отстегнул от пояса флягу и, приподняв голову отца, пытался напоить его, уговаривая:
– Пей, папка, пей! Вставай, Алеша пришел!
Вода проливалась мимо рта мужчины, он не приходил в себя. Подошла Виктория, наклонилась над Алешкиным отцом, приподняла ему веко, посчитала пульс, сказала одно слово:
– Кома.
Макс изо всех сил подавлял приступ рвоты, запах мертвечины, казалось, сам по себе был способен убить любого. Он спросил как бы про себя:
– Что здесь произошло? Какая-то битва? Это что, массовое захоронение?
– Это кормушка, - мрачно ответила Виктория, - Чье-то логово. И надо уходить отсюда как можно дальше.