Семь камней радуги
Шрифт:
– Ну, и что ты сделала?
– поторопил Гольдштейн.
– Подождала, когда он меня в спальню поведет. Умора! Он мне в любви объясняться начал. На колени встал, ручку целует: "Коханочка моя, приласкай меня!" Ну, я и приласкала…
– Что, насмерть?
– спросил Макс, которому неожиданно стало жалко обманутого графа.
– Понимаю. Мужская солидарность, - презрительно скривилась Виктория, - Не переживай, ничего с твоим Пржевецким не случилось. Я ему кинжал к горлу приставила, да во двор без штанов вытащила. Приказала стражникам вывести Красавца и открыть ворота, иначе, мол, горло графу перережу. И уехала.
– И
– поразился Макс, - И тебя просто так отпустили, послали вдогонку только одного человека?
– Никто из замка за мной вдогонку не поехал, - нехотя поговорила Виктория, - И это самое неприятное.
Взглянув на человека, валявшегося с арбалетным болтом в груди, Макс неожиданно понял, что же именно его насторожило: преследователь был в одежде наемника.
– Вот именно, - сказала Виктория, - Когда они открыли ворота, чтобы меня выпустить, внутрь ворвались наемники, во главе с Серым, естественно. Поэтому замковой страже было не до того, чтобы меня преследовать. За мной поскакал только один из наемников, остальные кинулись на стражу.
– Что же это получается?
Вскочив на ноги, Макс принялся ходить взад - вперед по поляне.
– Да то и получается, - прокомментировал Гольдштейн, - Кто-то узнал, что один из камней радуги находится у графа, и предпринял попытку его получить. Видимо, в общей суматохе Серый не узнал Викторию в этом идиотском наряде, поэтому послал за ней всего одного верхового, и то на всякий случай. В замке серьезная охрана, так что пока они прорвутся туда, пока найдут комнату с драгоценностями, пока разберутся, что к чему - времени уйдет уйма! Успеем убраться подальше.
Виктория с Максом переглянулись и хором произнесли:
– Нельзя оставлять врага за спиной!
– Поехали тогда, - обреченно проворчал Гольдштейн и побрел к своей лошади.
Глава 35.
Друзья во весь опор скакали в сторону замка. Солнце уже золотило макушки деревьев, вытягивая длинные тени, воздух стал прохладнее и свежее. Наконец показался замок графа. С первого взгляда становилось понятно, что там происходит что-то нехорошее. Ворота были распахнуты настежь, около высокой стены, опоясывающей замок, лежали два мертвых тела. Подъехав ближе, Макс увидел, что это стражники. Влетев в ворота, он застал во дворе яростную драку: все обитатели сражались с наемниками. Дрались не только замковые охранники: лакеи, конюхи, мажордом, мужчина в белом поварском колпаке - все были вооружены мечами и сражались весьма успешно. Около крыльца Макс увидел самого графа, без штанов, зато с кривой саблей в руках. Он схватился с Серым.
– Хорош!
– признала Виктория, глядя на Пржевецкого чуть ли не с симпатией.
И вправду, граф был очень хорош: высокий, широкоплечий, с развевающимися на ветру черными волосами, он ловко отражал выпады противника, двигаясь при этом красиво и как-то… лихо, что ли? Казалось, драка доставляет ему удовольствие: скрещивая свое оружие с мечом противника, граф смеялся, и этот смех, разносясь вокруг, звучал дико и странно. Почему-то его не портило даже отсутствие штанов: в длинной рубахе из белоснежного шелка он был похож на какого-то героя из древнегреческого мифа.
– Ты вернулась, коханая моя!
– воскликнул он, увидев Викторию, и с удвоенной силой принялся
Виктория вскинула арбалет, целясь в Серого, но тут же опустила его, с изумлением глядя на то, как из стены ударил сноп лучей, охвативших человека. Тело Серого затряслось, затем безвольно рухнуло на землю.
– Не походи близко, любимая, у стены везде ловушки, - крикнул граф и врубился в гущу дерущихся.
Макс сунул мешок с Роки Милане и поспешил на помощь повару, на которого наседали трое наемников. Сидя верхом на Малыше и рубя мечом сплеча, он лихо расправился с ними, чувствуя удовлетворение оттого, что спас человека, который приготовил ему вчера замечательный ужин. Виктория вновь вскинула арбалет, и двое наемников упали к ногам графа. Гольдштейн соскочил с лошади, и, ловко орудуя кинжалом, прикончил одного из наемников, который ранил стражника и уже собирался добить его.
Наемники дрогнули и отступили. Защитники замка теснили их к раскрытым воротам. Виктория без устали перезаряжала свой арбалет, и каждый ее выстрел становился смертельным. Макс соскочил с Малыша и схватился с худым, вооруженным мечом, наемником. Они долго кружили друг вокруг друга, затем, наконец, скрестили мечи. Противник попытался движением запястья отклонить клинок Макса в сторону, но тот, предвидя маневр, слегка повернул руку, держащую меч, и лезвия заскрипели, высекая искры. Наемник, изо всех сил удерживая оружие и осознавая свое близкое поражение, вдруг неожиданно плюнул Максу в лицо. Ощущая дикий, невыразимый прилив ненависти, Макс резко отскочил назад, противник, не ожидавший этого, упал почти на него. Макс легко обошел его сбоку, и обезглавил.
Вскоре все было кончено: на плитах двора лежали тела наемников. Все защитники замка, кроме двух стражников, стоявших на воротах, были целы. Граф подошел к безжизненному телу Серого и сказал:
– В подвал его!
– Разве он жив?
– изумился Макс.
– Жив, магические лучи только лишают человека сознания. Придет в себя - я с ним поговорю. Трупы убрать.
Граф, вдруг опомнившись, смущенно оглядел свои голые волосатые ноги и пробормотал:
– Тысячу извинений, господа! Вас проводят в гостиную, а я должен ненадолго отлучиться.
Медленно пятясь, стараясь не поворачиваться к дамам спиной, Пржевецкий скрылся в замке. Максу больше всего на свете хотелось убежать, куда глаза глядят. Сейчас, увидев мужество графа и его радость при возвращении Виктории, он испытал стыд за то, что обманул этого сильного, пылкого человека. Он видел, что и остальным тоже стало неудобно. Но граф заслуживал хотя бы того, чтобы перед ним извинились; к тому же Макс чувствовал уже знакомую слабость, которая всегда наступала после боя, и он, вздохнув про себя, мужественно последовал за лакеем в гостиную.
Когда Пржевецкий вернулся, Макс, борясь с головокружением, сказал:
– Простите нас, граф: мы вас обманули. Я - не граф Гриндейл, эта девушка - не моя жена, а Виктория - не рабыня.
– Виктория - ваша жена?
– воскликнул Пржевецкий, и его глаза гневно блеснули.
– Нет-нет!
– успокоила его Аня.
– А чья она тогда жена?
– похоже было, что графа больше ничего не интересует. Он ткнул пальцем в сторону Гольдштейна и требовательно спросил, - Его?
– Еще чего!
– открестился Лев Исаакович.