Семь легенд мира
Шрифт:
– Я услышала тебя, – довольно кивнула Мира и поднялась. – Уж не отвертишься, так и знай. Добрых снов и спокойной ночи, тебе, дабби, и тебе, гость.
Она ушла.
Амир усмехнулся, провожая девочку взглядом. Потянулся к кувшину с вином, налил гостю и себе. Попробовал, остался доволен. Щелкнул пальцами и кивнул повару, по-прежнему возникающему у полога по первому звуку, мгновенно. Какой же ужин без хорошего чая? У него есть красный и черный, зеленый и золотой, серебряный из высокогорья – только выбирай. И со степными травами есть, конечно.
– Я
– Да. Ты о видьях, именуемых также снавями и Говорящими с миром. О тех, кого зовут при тяжелой засухе или моровом поветрии. Я искал их помощи для Миры. Давно, еще в степи на севере, когда лишь принял ее в караван. Близ перевала Семи ветров жила одна. Старая, ворчливая и очень талантливая. Я показывал ей девочку.
– И что? Говорят, они поднимают безнадежных.
– Ничего. Если бы девочка была раньше зрячей и утратила эту способность потом, все бы оказалось поправимо. Но она не знает иного мира, кроме такого, без способности видеть. Она не страдает по неутраченному и не стремится его обрести. Так мне было сказано. Я спорил, нас выгнали. Старая карга! Сказала еще, что у самой Миры возможен при взрослении дар снави, оттого к ней люди и тянутся, тепло сознавая. Но слепые его не могут получить, для них обычно дорога в междумирье закрыта.
– Может, она выжила из ума? – С сомнением предположил Тоэль.
– Мне нравится так думать. Если представится случай, я спрошу у другой. Иди и отдыхай, гость. Завтра тебя ждет трудный день. Мира любопытна и въедлива, а ты дал ей обещание слишком неосмотрительно.
– Пусть. С ней легко, я давно так не отдыхал. Спасибо тебе за заботу и пищу. И за внимание.
Айри вышел из шатра и двинулся к своему месту ночлега, провожаемый одним из слуг дабби. Усмехнулся, глядя вперед – он ожидал подобного. Неугомонная Мира сидела возле шатра. Ждала. И сообщила очень серьезно, что полночь миновала, а этот день, согласно обещанию, целиком принадлежит ей. Тоэль вздохнул, усаживаясь рядом и накрывая плечи девочки теплым плащом. Айри спят мало, и ему для отдыха ночь длинна. Почему бы не уделить часть девочке? Та довольно зарылась в ткань, завозилась, устраиваясь надолго. И потребовала рассказать про горы.
Он долго молчал. Потом с сомнением глянул на малышку.
– Говорят, у тебя мог бы быть дар.
– Вроде. А что с того?
– Айри умеют открывать сознание тем, кто способен его читать. Я давно не пробовал и почти забыл, как это бывает, не с кем делиться. Дай руки. Глупо говорить – закрой глаза… но тогда – отстранись от себя и двигайся сознанием в мою сторону. Что я творю, о Великий!
– Так?
– Вроде… и у тебя точно есть дар, малыш. Я попробую думать про полет дракона.
И он попробовал.
Забытое и яркое, наполняющее сердце болью невосполнимого и навсегда ушедшего. Он давно не решался вспоминать, как некогда летал. Дракон из прошлого был огромен и сиял закатной бронзой, переливался радугами в каждой крохотной чешуйке. Его крылья легко раскрывались, обнимая мир. И складывались, ввинчивая тело в вертикальное падение с высоты самых недосягаемых облаков – через бьющийся крупными
Мира сидела рядом и дышала все чаще, потом она вскрикнула и обхватила руками голову, сворачиваясь в комок боли. Тоэль охнул и открыл глаза. Доигрался!
– Нет, ничего, все нормально. Я в порядке, – совсем тихо зашептала девочка. Почти виновато, явно боясь напугать его и лишиться чуда. – Еще! Я буду осторожнее. Пожалуйста!
– Что вообще случилось?
– Ты не заметил? Я видела. Одно большое замершее мгновенье – видела. Не знаю, что это было, меня ударила боль. Потому что мне нечем смотреть, я не привыкла. Но это надо повторить. Очень надо. Мне больше никто не сможет так показать.
– Ладно. А я не испорчу тебе жизнь? Послезавтра я уеду, насовсем. И показывать станет некому.
– Ничего, я и так отлично различаю мир. Хочешь посмотреть?
Он пожал плечами и кивнул, не задумываясь, может ли она видеть его движение. Но она поняла согласие. Перехватила руки айри и, вздохнув, стала думать для него, как недавно он – для нее.
Это оказалось странно. В сознании Миры не копился тягучий мрак слепоты. Там жили объемные звуки и запахи, ощущения ветра на коже, оттенки чужих сознаний. И там оказалось тепло и ясно. Тоэль виновато усмехнулся – кто из них двоих слепой? Он, видящий мир зрением айри, куда более острым, чем человеческое, или девочка, чья безглазая Вселенная полна радости и доброты?
– Давай я буду думать то же самое, что в прошлый раз, и ты мне дашь знать, когда мы станем смотреть вдвоем. Идет?
– Идет, – серьезно кивнула она.
И снова дракон цвета бронзы взлетел и, достигнув облаков, стал складывать крылья, победно обвел взглядом синь небес, темнеющую вверху и проступающую звездами…
– Вот это, – уверенно сказала она. – Я его знаю и теперь – вижу. Большое. Теплое, живое, пушистое. Как оно неукротимо и ласково… Молчи, я смотрю. Не мешай. Я уже поняла, что едва ли смогу различить так легко остальное. У прочего есть непонятное мне – цвет, оттенок, блеск или матовость. А оно ослепительно и потому мне подходит. Я всегда его хотела узнать – солнце. Спасибо.
– Не за что, – тяжело выдохнул Тоэль, моргая почти слепыми глазами, словно и правда минут пять глядел без отрыва на полуденное светило. – Мне тоже было интересно. Я его таким и не помнил. Так что – тебе спасибо. Иди спать.
– И пойду. Но с утра… берегись, гость, – рассмеялась она и, сбросив плащ, убежала в ночь. Уверенно, и по-прежнему не спотыкаясь и не обшаривая руками воздух.
В шатре было уютно, ему предложили все лучшее – мягкую постель, простор, уединение. За тонкими пологами стен ворочался во сне караван. И маленькая слепая девочка Мира все возилась с ранеными людьми и животными. Интересно, она что, вообще не спит? А ведь никто не принуждает, наоборот – гонят и требуют отдыхать. Может, ему и правда не везло прежде на людей и встречи? Или он не желал смотреть и даже не слушал своих умных коней, которые могли бы выбрать нужную дорогу?