Семь месяцев

Фальк Хулина

— Классно выглядит, Эм, — говорю я ей.

Это правда, если посмотреть. Немного непривычно для нее, но ей очень идёт.

— Я так понимаю, ты чувствуешь себя лучше?

Если она смогла пойти, подстричься и подкрасить корни, то это вполне нормальный вопрос.

— Ах, да. Немного. Я была у доктора, а мой парикмахер был прямо за углом, так что, я воспользовалась шансом, пока не поздно. Мой агент не хочет, чтобы я стригла волосы, так что, думаю, для него это будет большим сюрпризом.

Я не понимаю, почему она позволяет какому-то

агентству контролировать свою жизнь. Я думаю, что она должна придерживаться каких-то правил, чтобы расти как модель, но прическа? Это нормальное человеческое явление — стричь волосы, а ей нельзя этого делать?

Сумасшествие.

Кроме того, я почти уверен, что Эмори даже не хочет быть моделью. Она гораздо больше увлекается искусством, чем модой.

— Папочка? — Брук машет мне рукой и, естественно, я наклоняюсь к ней. — Ты должен поцеловать Мэмори.

— Что? Почему?

Я почти уверен, что с ней все в порядке, так что нет необходимости в «исцеляющем» поцелуе.

Брук наклоняется ближе и шепчет:

— Потому что они делают это по телевизору. Все папочки целуют мамочек, когда они возвращаются домой.

Я поднимаю брови, глядя на дочь:

— А кто разрешил тебе смотреть телевизор?

— Дядя Грей! — она хихикает, падая очень драматично прямо в мои объятия.

Конечно, кто же ещё. «Развлекать Брук» для него означает включить телевизор и молиться, чтобы она не попросила его поиграть вместе с ней с её куклами. Он бы поиграл с ней, потому что Грей сделает для Брук все, что угодно, но он все ещё считает, что это стыдно, особенно если кто-то увидит это во всей красе.

Я встаю и поворачиваюсь к Эмори. Она качает головой, явно услышав, как моя дочь сказала мне поцеловать её. Я пожимаю плечами:

— Приказ дочери.

Положив руки на бедра Эмори, я притягиваю её к себе, и прежде чем она успевает пожаловаться, я прижимаюсь своими губами прямо к её губам.

Этот поцелуй немного глубже, чем тот, который мы разделили в день нашей свадьбы, она даже издаёт тихий звук — смесь самого милого стона, который я когда-либо слышал, и вздоха. И, черт возьми, я впитываю этот звук.

Этого не должно было случиться. Я не должен находить звуки, которые она издаёт, горячими. И они определенно не должны вызывать у меня стояк. Это не хорошо. Это вообще не хорошо.

Прежде чем это может привести к чему-то опасному, нас прерывает хихиканье Брук. Она быстро закрывает рот своими крошечными ладошками, затем бежит к лестнице, когда я смотрю на неё.

— Я люблю тебя, папочка! — кричит она, взбираясь на лестнице на четвереньках, как щенок.

Я даже не успеваю ответить ей, потому что она убегает быстрее, чем мой разум успевает что-нибудь осмыслить.

Я притягиваю Эм ещё ближе к себе, приближая свои губы к её уху, и шепчу:

— Когда ты получишь следующий поцелуй, тебе лучше понимать, что я имею ввиду.

Эмори отходит от меня, нервно заламывая пальцы. Прежде никогда не видел, чтобы

она так делала.

— Ты голодна? — я меняю тему, надеясь, что она действительно голодна и захочет чего-нибудь поесть, но, конечно же, это не так.

— Мне нужно поговорить с тобой, Майлз.

Она следует за мной на кухню несмотря на то, что она не голодна, но знаю одну маленькую блондинку, которая хочет есть. Брук может есть круглые сутки. Особенно после дня в университете. Должно быть, это было утомительно сидеть и молчать часами.

— Ну, тогда говори.

Эм выдыхает немного воздуха, затем сразу же делает ободряющий вдох.

Чего? Это странно, правда? Типа… это не просто странно. Не может быть, чтобы глупый поцелуй так сильно на нее повлиял.

— Ты же не хочешь развестись со мной, дорогая? Иначе, клянусь, это будет своего рода рекорд.

Она не смеётся, но это Эмори, так что я не удивлен.

— Я, э-э…

— Просто скажи это. Я не укушу тебя, — по крайней мере, не во время обычного разговора.

Кроме того, это совсем не та Эмори, которую я знаю. Моя Эмори обычно просто выплевывает слова, не задумываясь о том, могут ли они кого-то обидеть.

— Помнишь, я сказала, что была у доктора?

Я киваю. Трудно забыть, когда она упомянула об этом две минуты назад.

— Майлз, это не совсем нормальный врач.

Я смотрю на нее в полнейшем замешательстве.

— Что значит ненормальный врач?

— Я была у акушера-гинеколога.

Ой.

Ой.

Ох, мне не нравится, как и куда это идёт.

ГЛАВА 25

«Потому что твои глаза полны вопросов / Но все мои ответы приводят к слезам» — Bad News by Johnny Orlando

Эмори

— Просто расскажи ему все и сохраняй спокойствие, — сказал интернет, — он не воспримет это плохо, — сказали они.

Ну, знаете, дорогие пользователи интернета, если парень, которому вы собираетесь сообщить эту новость, травмирован своим последним опытом, он не очень хорошо воспримет эту новость. Тем более со «спокойствием», чтобы это не значило.

Думаю, Майлз уже подозревает, к чему я веду, потому что лицо его внезапно побледнело, он даже выронил ложку из своих рук.

— Скажи это, — практически умоляет он, его голос тих и полон страха. — Мне нужно чтобы ты сказала это, Эмори.

— Я беременна.

— Нет, — выходит из него с выдохом. — Нет, нет, нет. Нет, — он спускается на пол и проводит рукой по волосам, дёргая их за кончики. — Ты сказала… Мы использовали… Нет…

Честно говоря, я бы хотела сказать, что ожидала от Майлза другой реакции; что он будет более благосклонен или отмахнется от этого, как будто это ничего не значит. Но эта реакция — отрицание этого, нежелание слышать об этом. Это именно то, о чем я думала, что он сделает, когда я расскажу ему об этом.