Семь месяцев
Шрифт:
— Это похоже на фотографии сталкера…
— Особенно с ней на фотографиях.
— Хорошо, если Милли не собирала это дерьмо, тогда кто, чёрт возьми, это сделал? — спрашиваю я, на самом деле, себя. — И почему они у нее здесь?
— Я не уверена, что хочу это знать.
ГЛАВА 52
«Он агрессивный, изворотливый, правда в том, что он лжёт» — Devil Doesn’t Bargain by Alec Benjamin
Эмори
— Мама, — я бросаю конверт с информацией о Майлзе и Милли на кофейный столик в гостиной моих родителей. — Ты когда-нибудь
— Это из комнаты Милли?
Я киваю.
— Да. Там фотографии Майлза и Милли, плюс информация о том, что кто-то наблюдал за ними неделями, может быть, месяцами.
Я знаю, что моя сестра не была самым невинным человеком на свете, несмотря на то что Майлз думал о ней. Я знаю, что у неё были странные друзья, в основном пьяницы и наркоманы. Некоторые из них являлись настоящими преступниками. Она крутилась в плохой компании, очевидно, она никогда этого не рассказывала Майлзу.
В школе они не виделись, поэтому ей легко удавалось скрывать свою компашку. И поскольку Милли ходила в частную среднюю школу в Нью-Сити, в то время как мы с Майлзом ходили в среднюю школу Манхэттен Бриджес, очень маловероятно, что он вообще когда-нибудь узнал бы об этом. Они бы не встретились. Нью-Йорк огромен и достаточно многолюден, чтобы затеряться в нём.
— На нем нет блесток, — комментирует моя мама, на этот раз даже не потрудившись оторвать взгляд от телевизора.
— Вижу, — это причина, по которой я действительно хочу верить, что это дело не рук Милли.
Она покрывала блестками всё, что возможно. Даже стены её спальни были выкрашены мерцающей белой краской. Это выглядит мило. Скорее, выглядело. Теперь комната выглядит старой и обветшалой. Тогда она была хорошо сделана, а теперь кажется дешевой из-за повреждений от воды на потолке — бог знает почему — и пыли, покрывающей каждый дюйм её спальни.
Я не понимаю, почему мама никогда не заходит туда, чтобы сделать уборку. А потом вспоминаю свою реакцию: едва я вошла в комнату, у меня перехватило горло и потекли слёзы.
— Может быть, это твое.
— Мам, думаю, если бы собрала всё это дерьмо воедино, то помнила бы об этом.
Кроме того, мои склонности к преследованию снизились примерно на девяносто пять и восемь десятых процента. Я просто знаю, что непременно бы напортачила, поставив случайный лайк старой фотографии или прокомментировав пост, только потому что забыла, что слежу. Во всяком случае, так было бы в соцсетях. Лично… Я точно не осталась бы незамеченной, потому что обязательно бы кашлянула и чихнула в ответственный момент. Меня бы тут же раскрыли.
— Хм. Ну, тогда я тоже не знаю, Ми… Эмори.
На одно маленькое мгновение я закрываю глаза, стараясь не взорваться от гнева. Почему она никогда не может воспринимать меня всерьёз? Я привыкла, что родители называют меня именем сестры. Но меня бесит не то, что она чуть не произнесла Милли вместо моего имени, а то, что если бы вместо меня действительно была Милли — мать спрыгнула бы с этого чертового дивана и попыталась выяснить, откуда, черт возьми, взялся этот конверт.
— Может у Милли есть подруга, которая могла что-нибудь знать? — спрашиваю я, пытаясь совладать с эмоциями
— Может быть, эта девушка Кейтлин. Милли всегда обращалась к ней, когда ей что-то было нужно. Хотя она
Люди. У Милли были люди. У неё были «друзья», которые прикрывали всякое дерьмо. Боже, она заставила меня всё скрыть. Каждый раз, когда Милли делала что-то, из-за чего у неё могли быть неприятности, я поручалась за неё. Я либо брала вину на себя, либо говорила, что Милли была со мной весь день напролёт. У неё никогда не было неприятностей, потому что у этой девушки всегда была я, чтобы подтвердить её ложь.
— Бабуля, смотри! — Брук запрыгивает на колени моей матери, и так неожиданно, что эта женщина переводит взгляд от драгоценного телевизора и смотрит на свою внучку.
Пока Брук показывает моей матери фотографию, которую Майлз разрешил ей оставить, я замечаю, как пульсирует вена на её шее, определенно от гнева. Каждый раз, когда я пыталась зайти в комнату своей сестры после её смерти, моя мать говорила «нет». Мне не разрешалось прикасаться ни к чему, что принадлежало Милли. Представьте, что чувствуют люди, заходящие в комнату, которую не открывали почти пять лет, когда обнаруживают, что вещи из этой комнаты раздают.
Наверное, мне следует посочувствовать ей. Но я этого не делаю.
— Кто тебе это дал, Бруклин?
— Папочка, — жизнерадостно отвечает Брук. — Папа сказал, что это мама, — она наклоняется ближе и шепчет, — но я думаю, что это Мэмори.
Моя мать никогда бы не накричала на Брук. Может быть, она и повысила бы голос, но она не стала бы доводить Брук до слёз, не говоря уже о том, чтобы сказать ей, что она не права. Для неё Брук — святая. Так оно и есть. Но когда мать ставит Брук на ноги и говорит ей пойти найти отца, я знаю, что она находится на грани, чтобы накричать на всех.
Как только Брук оказывается у лестницы, мать встает и поворачивается ко мне. Её голос полон горечи и яда, когда она говорит:
— Если ты не разведёшься с Майлзом, я найду способ развестись с вами обоими.
— Что? — женщина, которая говорила, что развод невозможен даже в случае предательства, сейчас говорит мне развестись.
Если бы она сказала это несколько недель назад, возможно, я бы сказала: «Хорошо, я подпишу документы о разводе прямо сейчас», но теперь я не хочу… Разводиться с Майлзом… Я не уверена почему, но мне не хочется делать это в ближайшее время. Или когда-либо ещё. Нет, никогда… Или, может быть…? Я не знаю.
— Он — дурное предзнаменование. Посмотри, что с тобой случилось. С тех пор как ты вышла за него замуж, в твою жизнь продолжают приходить только несчастья. Сначала ты вышла замуж за мальчика по вызову, потом от него же забеременела, потолстела и стала нежелательной для подиума. Никто больше не хочет с тобой работать. Теперь тебя преследуют, а твоё агентство выгнало тебя, тогда…
— Я никогда не упоминала об этом, — перебиваю я, — Мама, откуда ты знаешь об агентстве? — я проигнорировала комментарии о моей беременности и о том, что это разрушает мою карьеру, и о том, что Майлз здесь виноват. Он не мальчик по вызову, по крайней мере, я начинаю в это верить.