Семь незнакомых слов
Шрифт:
Только на вокзале я обратил внимание, что дядя Аркадий давно уже не рыжий, а седой, да и у отца седых волос больше, чем тёмных. Два давних друга прощались без слёз и почти без слов: всё уже было много раз сказано, и всё было ясно без слов. Дядя Аркадий обещал звонить и загадывал: года через два-три, когда они обустроятся на новом месте, мы сможем приехать к ним в гости. Кажется, впервые он обошёлся без вопроса, не надумал ли я жениться.
К вечеру отец погрузился в лирическую грусть и, взяв с меня слово сохранять услышанное в тайне — по крайней мере, пока его друг не достигнет Земли Обетованной — рассказал мне историю про то, как дядя Аркадий
Вторым был отчим — его лет до пяти-шести Аркадий считал родным, пока не узнал, что у отчима и младшего брата фамилия не такая, как у него самого. Они ютились впятером в одной комнате коммуналки, вместе с матерью и бабушкой, — в Москве, на Якиманке, в одном из Бабьегородских переулков, куда человеку постороннему в те времена лучше было не забредать. Аркадию стукнуло одиннадцать, когда после череды скандалов мать выставила отчима из дома, а вскоре её арестовали (годы спустя выяснилось: отчим написал донос, что его бывшая жена, работающая поваром в столовой, подворовывает продукты — серьёзное преступление для тех голодных лет). Дело было летом, в субботу — бабушка как раз уехала на выходные к сестре в Подмосковье. Комнату временно опечатали, за младшим братом пришёл отчим. Сдавать Аркадия в детский распределитель на один-два дня не имело смысла — его предоставили самому себе до возвращения бабушки.
Тут-то с ним и произошёл случай, изменивший всю судьбу. Сидя на разбитом бордюре тротуара, он внезапно услышал крик «Стой!» и увидел убегающего человека в кепке — его преследовал милиционер в синей форме с пистолетом в руке. Человек миновал Аркадия всего в нескольких сантиметрах — от него резко пахнуло потом. Через несколько секунд рядом оказался милиционер, и в наваждении, словно видя всё в замедленном кино и как бы со стороны, Аркадий вытянул ногу вперёд. С матерным воплем милиционер растянулся на асфальте, с него слетела фуражка, пистолет выпал из руки и проскользнул вперёд по асфальту. Убегавший, услышав шум падения и ругани, обернулся, быстро поднял пистолет и, подбежав, ударил рукояткой поднимавшегося милиционера по затылку. Тот снова рухнул. Одеревеневший Аркадий продолжал сидеть на бордюре, в ужасе от своего непреднамеренного преступления. И тогда человек с пистолетом усмехнулся:
— Рыжик, ты чего уселся? Беги!
И сам тоже побежал. Аркадий рванул в противоположную сторону, свернул во дворы, и ещё два дня прятался на чердаке: во всех окрестных домах милиция искала рыжего мальчугана. По утрам младший брат приносил ему несколько варёных в «мундире» картофелин и воду. После возвращения бабушки Аркадий перебрался домой, но ещё несколько дней не появлялся на улице — пока не прекратились поиски рыжего мальчугана.
Недели через две после того, как опасность миновала, к нему на улице подошёл незнакомый парень:
— Рыжик, жрать хочешь? — и, получив утвердительный ответ, мотнул головой. — Тогда идём.
Они прошли переулками, поднялись на второй этаж старого двухэтажного дома. Парень постучал условным стуком, назвал себя, и им открыли. Окна комнаты выходили сразу на две стороны, улица скрывалась за дешёвыми занавесками. Посреди комнаты стоял овальный накрытый стол — за ним сидело человек пять, разных лет и внешности, но одинаково сурового вида. Воры обедали. Голодным взглядом Аркадий отметил хлеб, картошку, селёдку, соленые огурцы, капусту и то, чего он ещё никогда не пробовал —
— Привет, рыжик, — кивнул Аркадию пахан, он же третий отец, и обвёл остальных взглядом: — Запомните: он — не «шестёрка». Он — мой друг, его не трогать.
С тех пор Аркадий стал регулярно подкармливаться в воровской «малине», а иногда ему давали продукты и с собой. Время от времени он выполнял поручения третьего отца: например, шёл к начальнику отделения милиции и спрашивал, зачем тот «закрыл двух наших»? Начальник отделения не хотел, чтобы из-за служебного рвения вырезали его семью, и в борьбе с преступностью палку старался не перегибать. Его ответ рыжий посланник нёс ворам и мог быть направлен для дальнейших переговоров с новым заученным текстом. Были у него и другие некриминальные поручения, но какие именно — об этом, он впоследствии предпочитал не вспоминать.
Его никогда не брали с собой на «дело». Аркадий опасался, что такой порядок продержится только до поры, до времени, и вскоре ему скажут: «Так ты с нами или нет?» Подобный разговор действительно состоялся, когда Аркадию исполнилось четырнадцать, но не так, как он представлял.
— Рыжик, хочешь стать вором? — спросил у него однажды третий отец. — Я тебя всему научу — проживёшь человеком.
Аркадий тяжко вздохнул, опустил голову и еле заметно ею покачал.
— А чего хочешь — на заводе горбатиться? — вор в законе усмехнулся. — Или в партию вступить?
— В институт.
— В институт? Что ж, каждому своё…
Он заканчивал школу, когда воровская удача изменила третьему отцу: его с внушительным сроком отправили в северные широты. Оставшись без покровителя, Аркадий перепугался: теперь ничто не мешало остальным членам шайки вовлечь его в воровской промысел, и ему казалось, что они обязательно так и поступят — постараются повязать преступлением, после которого вырваться из их круга станет невозможно. Только пять лет спустя, когда он приехал в Москву поступать в аспирантуру, а заодно навестить мать и младшего брата, ему случилось повидать кое-кого из прежних воровских знакомых. Тогда-то и выяснилось, что вовлекать его и не собирались: пахан оставил насчёт него строгое запрещающее распоряжение. Ещё он узнал, что с «северов» третий отец так и не вернулся — погиб в колонии при невыясненных обстоятельствах.
А пока выход напрашивался сам собой: исчезнуть из Москвы на несколько лет, уехать в другой город. Аркадий даже знал, в какой. Мать к тому времени уже года полтора как вернулась по амнистии — ей скостили срок вскоре после смерти Сталина. Жить с матерью под одной крышей становилось всё труднее: она и раньше отличалась властным характером, а после пребывания в заключении стала ещё нетерпимее. У матери он узнал, в каких краях обитает его настоящий отец — относительно недалеко от нашего города, в одном из районных центров.
Сваливаться, как снег на голову с просьбой приютить Аркадий не собирался. У первого отца имелась своя семья, и легко угадывалось: появлению ещё одного рта в ней вряд ли обрадуются. Для начала он решил поступить в наш университет и приехать знакомиться уже в статусе студент. Конкретный факультет не имел значения — он не чувствовал сильного призвания к чему-либо. Филфак представлялся самым простым для поступления выбором: здесь не требовалось сдавать математику, физику или химию — предметов, на которых можно погореть.