Семь Оттенков Зла
Шрифт:
— Он бы посоветовал вам воздержаться от вечерней порции рома, потому что он распаляет ваше воображение, — ответила Берри.
— Клянусь, воображение тут ни при чем! Мои ботинки кто-то трогал!
— Хорошо, — сказала Берри, решив ему подыграть. — Два дня назад? — Она задумалась. — Возможно, вы помните, что миссис Хэмметт в тот вечер неважно себя чувствовала, и ни ее, ни ее мужа не было на камбузе. А также мистер Чендлер вошел позже остальных. И, наконец, я припозднилась прийти на камбуз, потому что мне страшно сидеть за столом, когда на меня все время смотрит ваша похотливая физиономия. Я была последней, кто туда пришел. Но я могу поклясться на тысячах Библий, что мне даже
— Это очень, очень большие ботинки, — сказал он, и его губы вновь растянулись в сальной улыбке. Похоже, это выражение лица было такой же частью его гардероба, как сегодняшняя жилетка в серую клетку. Но в следующий момент, когда Берри уставилась на него леденящим взглядом, он вдруг потупился и опустил глаза. — Простите, — пробормотал он, резко переходя на более вежливое общение. — Просто это обрушилось на меня, и я ничего не могу поделать…
— С чем? С вашим непрекращающимся неподобающим поведением?
— Я таков, каков есть, мисс Григсби. — Он вздернул подбородок. — Я всегда был таким. Почему? Да кто же знает! Все, что знаю я, это то, что у меня есть власть придать женщине любую форму, какая мне заблагорассудится. У меня есть власть заманивать представительниц прекрасного пола в любое заведение, которое я выберу, и это вызывает у меня такое же привыкание, как тот дьявольский джин, который бушует в Англии [55] . Кажется, он называется «Белый бархат». Да, у меня есть эта власть. Но это также и власть надо мной самим. — В его глазах вдруг промелькнули искорки зарождающегося гнева. Он снова забыл о манерах и похотливо улыбнулся: — Ты думаешь, я высокого о себе мнения, не так ли, милая?
55
Отсылка на роман «Свобода маски».
— Да. Слишком высокого для человека со столь ужасными манерами.
Гулби признал поражение.
— Виноват. Можно сказать, наказан и выпорот. — Он продемонстрировал очередную игривую улыбку. — А теперь… окажешь ли ты мне услугу, дорогая?
— Нет, — отрезала Берри.
— Небольшую услугу, — настаивал Гулби. — Твой Мэтью занимается решением проблем. Может, что-то из его умений передалось и тебе? Я припоминаю, что вы с ним провели какое-то время в твоей каюте перед тем, как мы покинули гавань. Так что у него были все шансы передать тебе… Что ж, я снова начинаю забываться. Держи со мной глаза широко открытыми, дорогая.
— Они открыты достаточно широко, чтобы наблюдать за каждой вашей попыткой к кому-нибудь притереться.
— Ух ты! — На его губах появилась улыбка, на этот раз немного натянутая. — Мы, как попутчики, должны признать, что понимаем друг друга, и отставить обиды в сторону. Я прошу тебя прикрыть мне спину.
Берри ожидала, что за этим последует очередная неуместная шутка, однако Гулби не пошел по грязному пути. Он сказал:
— Ты должна внимательно запоминать все, что услышишь и увидишь. Все, что может показаться тебе подозрительным. Вот и все, что от тебя требуется.
— Можете оставить свои требования при себе. Если вы предполагаете, что кто-то решил вас ограбить, вам следует сообщить капитану. А еще подумать над тем, чтобы перестать хвастаться стоимостью вашего товара.
— Мисс Григсби! — громко позвал кто-то, идущий по коридору за спиной Берри. — Этот так называемый джентльмен докучает вам?
Берри обернулась в тот момент, когда Дрейк
— Ни в малейшей степени, сэр! — запротестовал Гулби. — У нас просто-напросто дружеская беседа.
— Вроде той, что у вас была с моей женой по поводу, как вы тогда выразились, очаровательного оттенка ее глаз? — Диксон был примерно на пять-шесть лет моложе Гулби, темноволосый и темнобородый. Во время путешествия он перестал бриться, так что борода успела отрасти до внушительных размеров. Его темно-карие, почти черные глаза стрелами пронзали Гулби, брови сходились к переносице над неоднократно сломанным носом.
Берри знала, что он не раз получал удары в лицо: Кара Диксон рассказала ей, что в молодости Дрейк участвовал в боксерских поединках, чтобы оплатить учебу в Королевской школе в Рочестере. К несчастью, эта деятельность была связана с азартными играми, и Дрейка уволили, но он поступил на работу в известную бухгалтерскую фирму в Ланкастере, стал ее главным служащим и теперь готовился открыть офис в Нью-Йорке. Кара сказала Берри, что они хотели снять домик в Англии (ведь Дрейк, безусловно, мог позволить себе такие расходы), однако в колониях сейчас много возможностей, и туда направляется множество деловых людей, посему они с мужем решили эти возможности не упускать. Им придется довольствоваться тем, что Кара называла «закрытыми поместьями». Каждое «поместье» представляло собой двухярусную кровать, небольшой письменный стол и стул, маленький столик для умывания — и все это примерно размером с наперсток.
Выражение лица Диксона было свирепым, но Роуди Реджи не дрогнул и не отшатнулся от него.
— Сэр, — елейно произнес он, — что оскорбительного в том, чтобы делать комплименты красивой женщине по поводу ее прекрасного цвета глаз? Редко можно увидеть такие ярко-голубые…
— Я могу сделать так, что вы долго будете наблюдать более глубокий синий оттенок, — прорычал Диксон, поднимая свой массивный кулак и демонстрируя его Гулби.
Берри решила вмешаться, прежде чем бывший боец отправит хулигана на тот свет.
— Мистер Гулби меня не беспокоил, — сказала она. — На самом деле, он просто шел своей дорогой. Не так ли? — Она одарила Гулби взглядом, который означал: «Если у вас есть хоть капля здравого смысла, уходите прямо сейчас».
Здравый смысл у этого человека действительно был.
— Прошу меня извинить, — кивнул он и с большой осторожностью протиснулся мимо. Впрочем, возможно, его здравый смысл затуманивала большая склонность к риску, потому что, сделав несколько шагов, он вдруг обернулся и сказал: — Мистер Диксон, что я могу поделать, если, когда я смотрю в глаза вашей дорогой жены, я переношусь в самые теплые и радостные дни лета? И там голубое утреннее небо и нежнейший ветерок, который на время уносит меня с этого холодного унылого корабля. Можно ли винить меня за то, что я оценил чудо Божьего творения: Он дал вашей Каре силу распространять тепло одним лишь взглядом! Боже мой, мистер Диксон! Как вы не понимаете, какой дар вы держите в кулаке… то есть, в руке!
Диксон повернулся к Берри.
— Скажите этому ослу, чтобы он убирался, прежде чем я решу, какую из своих рук сжать в кулак.
— Ухожу, ухожу! — воскликнул Гулби и направился вперед по коридору.
Диксон и Берри смотрели ему вслед, пока он не вошел в зону завешенных кают по левому борту корабля. После этого Диксон вздохнул и тихо пробормотал:
— У него дрянной язык и жуткие манеры, но насчет Кары он прав. И все же… я против того, чтобы он «случайно» касался ее бедер в узких коридорах. Это случалось слишком часто. Уверен, вы тоже страдаете от его навязчивого внимания.