Семь Оттенков Зла
Шрифт:
Форбс прошел мимо Мэтью так, словно либо он сам, либо молодой человек из Нью-Йорка был призраком. Мэтью заметил, как он щурится от солнца, а глаза увлажняются от слез. Он стоял рядом с Мэтью, обхватив руками серый камень балюстрады. Он казался единым целым с этим мрачным унылым зданием, словно горгулья, вытесанная умелым скульпторам. Особняк будто выпил из него все краски.
— Прекрасный день, — сказал Форбс. — Моя Мэри захотела бы выйти прогуляться в такое утро. Видите ту тропу, ведущую в деревню? — Он дождался, пока Мэтью кивнет. — Ей нравилось ходить туда и возвращаться обратно, неспешно рассматривая округу. — Форбс тяжело вздохнул. — Конечно, теперь она гуляет там по ночам. — Его голова повернулась, и запавшие глаза пристально посмотрели на Мэтью. — Вы, разумеется, не верите мне, как и все остальные.
—
Что еще он мог сказать?
Форбс снова глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Его вниманием завладела сцена под балконом.
— Дункан сказал мне, что вы захотите поговорить со мной сегодня утром. Вы пришли один?
— Да.
— Неожиданно. Они следят за мной, как хищные ястребы. Стало быть, вы зашли в мою комнату и обнаружили, что меня нет. Увидели лестницу, поднялись наверх, заметили этот балкон и посмотрели вниз, ожидая увидеть там мое тело. — Он не спрашивал, а утверждал.
Мэтью оставалось только покивать.
— Все верно.
— Вы видели замок и цепь на балконных дверях в моей спальне?
— Да.
— Проявление беспокойства, — покривился Форбс. — Если бы я решил спрыгнуть с балкона, у меня нашлось бы множество вариантов, как осуществить эту затею. Например, здесь. А еще есть балкон в книжном зале. Балконы в комнатах, которыми пользуются мои братья. Почему бы мне не воспользоваться одним из них, пока все находятся внизу, завтракают или ужинают? Или посреди ночи, пока кто-то дежурит у входной двери на жесткой койке?
— Хороший вопрос, сэр, — сказал Мэтью. — У вас есть ответ?
— Потому что все должно произойти на этом утесе, — ответил Форбс. — Этого она хочет. Утес. Она хочет взять меня за руку и повести вперед. Это чистый и правильный путь, которым я должен пройти, чтобы воссоединиться с ней в загробной жизни. Не дай Бог, я прыгну с какого-нибудь балкона. Я просто окунусь в забвение, а мой отец будет вечно отчитывать меня. Нет-нет, моя смерть не должна быть связана с этим поместьем. Освобождение от этой… этой агонии… должно произойти на утесе.
Мэтью тщательно обдумал свои следующие слова:
— Зачем любящей жене, даже находящейся на том свете, желать смерти своему мужу?
— Вы назвали причину. Она все еще любит меня. А я люблю ее. Она хочет, чтобы я снял с себя бремя.
— Сняли бремя?
— Бремя, которое мы называем жизнью. Там, за гранью… она говорит, что это прекрасное место. Что все грехи там будут прощены, а все страдания и плохие воспоминания будут забыты. Молодой человек, почему люди так боятся покинуть этот мир ради лучшего места? Разве не это обещает нам Библия? Вы говорите, что она желает мне смерти, а я говорю, что Мэри желает мне жизни больше, чем кто-либо другой. — Темные ввалившиеся глаза снова уставились на Мэтью. — Она говорит, что надо лишь пережить небольшую боль. А потом свет исцелит и осветит меня. Почему люди не готовы принять это с большой радостью?
— Они боятся неизвестности, я полагаю, — пожал плечами Мэтью.
— Да, но я ведь знаю, что меня там ждет! Она говорит со мной, а ведь Мэри никогда не лгала мне, Мэтью. Никогда.
Он печально улыбнулся, и у Мэтью защемило сердце, хотя он пробыл в обществе этого человека всего несколько минут.
Улыбка Форбса поблекла и исчезла.
— И я должен уйти с ней, чтобы снять с себя вину, — сказал Форбс. — Потому что, как бы счастлива она ни была сейчас там, на другой стороне, она скучает по мне. И правда в том, что это я убил ее.
— Насколько я знаю, это был несчастный случай.
— Пропитанная дождем земля ушла у нее из-под ног, да. Но мои действия сразу после этого… — Он покачал головой, борясь с невыносимой мукой. — Я застыл. Слишком поздно обрел способность шевелиться. Я потерял несколько секунд, и они… — Форбс зажмурился. — Я мог бы спуститься к ней, но я этого не сделал. И она смотрела на меня, когда падала. Я убил ее, потому что промедлил. Я тысячу раз возвращался к тем секундам в памяти. Продумывал все, что мог бы сделать. — Форбс поднял руку, чтобы прикрыть лицо, и снова отступил во мрак, как будто там было его единственное убежище.
— Это все еще звучит как несчастный случай, — покачал головой Мэтью. — Все произошло очень
— Все так говорят. — В его хриплом голосе послышалась горечь. — А что насчет вас? Вы ведь не до конца понимаете, зачем вы здесь, не так ли?
Мэтью замолчал, подумав, что, возможно, он и правда не понимает.
Форбс говорил с ним из глубоких теней.
— Можете себе представить, сколько денег было вложено в строительство этого дома? Мы с братьями предполагаем, что после трагедии, унесшей жизнь нашей матери, разум Уиттона по-настоящему помутился, если только он не тронулся умом намного раньше. Мы думаем, что всю свою жизнь он терпеть не мог наше семейное дело. Оно стало его врагом и — сознательно или нет — он надеялся уничтожить его. Но как это сделать, если «Тракстон-Компани» стала настолько успешной? Продать? Так ведь Персиваль создал целую армию адвокатов и консультантов, чтобы не позволить Уиттону пойти на такой шаг. Персиваль не мог позволить Уиттону разрушать компанию и разбрасываться деньгами, как… как небо разбрасывалось каплями проливного дождя в тот роковой день. — Он снова мучительно сморщился. — Дед не учел только возможность строительства такого монструозного особняка на деньги «Тракстон-Компани». А теперь у нас, дельцов семьи Тракстон, есть обязательства перед поставщиками и ремесленными гильдиями, которые мы никогда не сможем выполнить. Была идея продать этот дом, чтобы собрать необходимые средства. Сначала я подумал, что это возможно, но, пробыв здесь подольше, понял, что это смехотворная идея.
Он издал сухой смешок, полный горечи, и качнул головой.
— Мой отец был непростым человеком и попортил мне много крови за мою относительно долгую жизнь. Он даже завещал мне проклятое семейное дело, обрек на участь быть его единственным владельцем. Но он сделал для меня и кое-что хорошее. Всего одну вещь. Он позволил мне продать «Тракстон-Компани», если я захочу. Это была его единственная милость. Потому что, Мэтью, я вам так скажу: это дело загнало многие тысячи людей в могилы намного раньше положенного срока. Оно заставляло тех, кто выжил, пренебрегать своими близкими до тех пор, пока от любви и вовсе ничего не оставалось. Такая большая компания способна высосать тебя без остатка. Ты больше ни о чем не можешь думать, только о делах — день за днем, целую вечность! Прибыль, прибыль и еще раз прибыль! Любые, даже небольшие убытки бьют тебя кинжалом в сердце, а инвесторы начинают кричать о судебных исках. И только моя Мэри, — Форбс прерывисто вздохнул, — только она помогла мне понять, что в жизни есть нечто помимо «Тракстон-Компани». В ней есть так много более важных вещей! Но компания продолжала обрушиваться на меня с воплями каждый час. Она вопила по ночам и не давала мне спать. И да! Прибыль была, и вся земля зависела от «Тракстон-Компани». Вот только принадлежность к этой компании… обязывает тебя. Из-за этого ты попадаешь в ловушку, созданную человеком, сильно отличавшимся от тебя, а ты все равно должен маршировать под его барабанный бой. И так до бесконечности, пока не сойдешь с ума. Я слышу этот чертов бой даже сейчас!
Мэтью увидел, как скрытая тенями фигура подняла руки, словно желая прикрыть уши, и замерла. Повисла долгая пауза, которая тянулась, пока усталые руки не опустились.
Голос звучал еще более напряженно, когда Форбс продолжил:
— Продать это поместье, чтобы оплатить счета? Да. Да, его стоило бы продать, но кто бы его купил? Настоящий замок в такой глуши возле рыбацкой деревни и с сомнительной таверной в качестве единственного развлечения? К тому же сюда ведет долгая изнурительная дорога из Бостона. И ведь цена была бы непомерной даже для самой богатой семьи! А барабанный бой продолжается, Мэтью, и обязательства должны быть выполнены. Поэтому я принял меры по продаже компании. В первые дни после смерти Мэри я пришел в себя достаточно надолго, чтобы Клегг мог отвезти меня в Бостон, где я поручил команде из четырех адвокатов найти подходящего покупателя. Этого Мэри хотела еще… еще до трагедии. Она хотела, чтобы я вытащил нас из-под могильной плиты своей семьи, и мы смогли наконец обрести радость жизни. Нужно было провернуть все без ведома Харриса, и это было очень трудно, потому что он был здесь и частенько навещал нас.