Семь рыцарей для принцессы
Шрифт:
Вальтер выглядел удивленным, но не виноватым.
— Такого не должно было произойти. Твой друг всегда был настолько чувствителен к ментальной магии?
Герман нахмурился:
— Если не этого, то чего вы добивались? И зачем? По закону подобные манипуляции с человеческим сознанием запрещены.
— На глаз прикинул уровень? — хмыкнул Гротт, поднимаясь с колен и отряхивая руки. — Хотел заставить его бросить шпагу. Не более. Но вы так и не ответили, как оказались на запретной для учеников территории, да еще и в такое время?
— Собираетесь нас наказать? —
— Всех троих, — подтвердил Гротт. — Ведь с вами был третий? Третья? Что ж, и до нее очередь дойдет.
Он читал Германа как открытую книгу, и это было особенно обидно потому, что сам Герман оказался перед ним точно слепой котенок. В груди вскипала злость, но он уже мог достаточно ясно соображать, чтобы понять — тягаться с бывалым менталистом ему пока не под силу, угрожать законом — малоэффективно, а других вариантов он не видел. Разве что только попробовать договориться…
— Простите, — пробормотал Герман, убеждая себя, что идет на попятную только ради Дзюн и Берта. — Я могу все объяснить. Все дело в этой шпаге.
Он поднял глаза и увидел, что Вальтер кривит губы в недоброй ухмылке. Герману стоило большого труда не измениться в лице и продолжить изображать смирение.
Гротт пригладил замявшийся камзол и оправил манжеты. Герман зацепился взглядом за тонкие бледные пальцы и поблескивающий на большом пальце тонкий ободок золотого кольца. Учитель в принципе был похож на человека, склонного к украшению себя любимого, но отчего-то в данном случае именно это скромное колечко завладело вниманием Германа, жаль, эту мысль, пока до конца не оформившуюся, пришлось отложить до лучших времен.
— И то, что в голове вашего друга неплохо покопались задолго до меня, вы тоже объясните? Хотели что-то скрыть? От кого-то или, — кивок в сторону бессознательного Берта, — от него?
Герман хотел ответить: “Не ваше дело”, но был не в том положении, чтобы дерзить. Раньше держать себя в руках было проще. Возможно, потому что кроме себя некого было защищать. И он просто промолчал.
Альберт застонал и попытался сесть. Из раны на ладони текла кровь, и на плитах оставались красные отпечатки.
— И все из-за какой-то шпаги? — Вальтер наклонился и подобрал оружие с пола. — Чем же она так важна?
Берт протер глаза, размазывая кровь по лицу. Мутные лиловые глаза на бело-красном фоне смотрелись дико.
— Герман? — позвал он растерянно. — Что случилось?
Герман почувствовал себя загнанным в ловушку. С одной стороны Гротт по-прежнему руководит ситуацией и ждет от Германа ответов, с другой — с Бертом произошло что-то непонятное и страшное и ему требуется помощь. Дзюн сбежала, но ее участие рано или поздно раскроется.
Все чего-то ждали от Германа, но он не знал, как правильнее будет поступить.
— Что за шум посреди ночи? — свет лампы из коридора преградила высокая мужская фигура. — Вальтер, опять ты работаешь до утра… О! Поймал воришек? И кто у нас тут?
Савелий Кишман, немного сонный, взлохмаченный и оттого выглядящий даже еще моложе, чем обычно,
— Пустое любопытство, — внезапно ответил Гротт, изящно махнув кистью в сторону ребят. — Само собой, я их накажу, раз уж сам их обнаружил.
— Вообще-то, декан тут я, — напомнил Кишман, и Герман напрягся. — А эти двое уже успели не раз отличиться.
— Идите домой, декан, вас там жена заждалась, — ядовито процедил Вальтер, и между мужчинами будто искра пролетела. Альберт округлил и без того большие глаза, покосился на друга, но тот отрицательно покачал головой. Пытаться повлиять на магов такого уровня все равно, что подписать себе приговор, даже если дар Берта на первый взгляд совершенно безобидный и незаметный.
— Ладно, — сдался, наконец, Савелий. — Она и впрямь ждет. Тебе бы тоже пора жену завести, такую, как моя Алина.
Он подмигнул побледневшему Вальтеру и, насвистывая, направился прочь.
— Учитель Гротт… — рискнул Герман подать голос.
— Молчать! — рявкнул Вальтер и тут же сам себя одернул. — То есть, с вами мы поговорим о произошедшем позже. За час до подъема чтобы оба были в моем кабинете.
И он стремительно покинул оружейную, так и не вернув шпагу в стойку с оружием.
— Нас накажут, да? — пробормотал Берт, поднимаясь. — Прости, я, правда, не хотел, чтобы так вышло. Ты на меня обиделся?
Герман достал из кармана платок и молча замотал его ладонь. Его мысли уже витали далеко отсюда, подзадоренные мелкими, но весьма любопытными фактами, которым только предстояло найти объяснение.
А еще за мгновение до ухода Гротта, его ментальный барьер дал трещину, и под ним оказался холодный слой беспросветной тоски.
Урок 7. Последствия шалостей всегда прямо пропорциональны удовольствию от их свершения
— Герма-а-ан, ну прости! — Берт зудел над ухом, словно осенняя муха, и в такую рань, да еще после разговора с Вальтером и оглашения наказания, Германа это раздражало особенно сильно. Он на ходу потирал пальцами виски, морщился и пытался сбросить с себя хомут из противно-липких эмоций друга, но тот лишь сильнее ныл и канючил. Герман даже почти не различал, где заканчивается ментальное кислотно-розовое облако и начинается сам Берт. Тут даже кольцо-блокатор не помогало.
— Прекрати. Голова от тебя уже болит, — огрызнулся Герман, и тот тут же заткнулся, обиженно надув щеки. Герман тяжко вздохнул. Может, Берт и виноват в том, что им перед отбоем придется драить туалеты во всем общежитии, но все равно не стоило так грубо с ним разговаривать.
Уже поднимаясь по отбитым гранитным ступеням на свой этаж, Герман почувствовал неладное. Во время их допроса в кабинете Гротта он сумел сохранить причастность Дзюн Мэй к их неудачной вылазке в секрете, хоть и был уверен, что учитель и без его признания знал, кто успел улизнуть мимо него в открывшуюся дверь. Но не пойман — не вор, и ее участие еще надо доказать.