Семь с половиной женихов Евангелины
Шрифт:
– Ну, уж нет!
– со слезами закричала я.
– Стукайте себя, если так хочется! Что же за помолвка такая. кому рассказать - засмеют! Женихи передрались, как бандиты какие-то! Перегрызлись как собаки! Как. как мальчишки на переменке в школе! Пошли вон сейчас же отсюда! Свадьбы не будет! Вам всем еще рано жениться!
– На собак прошу не грешить, - вступился чешущийся оборотень.
– Они ведут себя намного разумнее.
– Мне все равно! Убирайтесь все! И прекратите чесать своих блох на наш ковер!
Тут побледнели все, и даже
– Евангелина!
– одернула меня матушка, видя, какой оборот приобретает невинная затея с зельем.
– Возьми себя в руки! Как ты себя ведешь?! А вам, господа, и в самом деле лучше удалиться. Мы сегодня все перенервничали. Вернемся к этому вопросу потом. И по очереди. Думаю, вам следует наносить визиты Евангелине по одному. Не встречаясь друг с другом. Так будет намного лучше и безопаснее. Так вы сможете проявить себя один на один. с самой лучшей стороны, не являя Евангелине своего. богатого внутреннего мира.. И Евангелина, конечно, выберет одного из вас.
Предложение было хорошо.
Молча, вежливо раскланявшись с матушкой и со мной, женихи потянулись на выход, нее забыв, впрочем, в помолвочную вазу кинуть карточку. Кое-кто даже ссыпал целый десяток, да так небрежно, что старую, видавшую виды вазу затошнило, и она приседала под каждой новой карточкой, делаясь все ниже и все толще.
Когда дверь за женихами закрылась, ваза, державшаяся из приличий, не снесла и рыгнула их карточками, засыпав все, словно конфетти.
Глава 5. Побочные явления Влюблярмуса
Весь вечер мы с матушкой собирали отовсюду рассыпавшиеся карточки, сметали их вениками, выгребали из камина полуистлевшие, чтобы потом разложить на столе по кучкам и усесться над ними в раздумьях.
– Ну что, - подперев рукой голову, произнесла матушка, - совсем никто не понравился?
Ну, вот хотя б некромант. Ты смотри, какой умелец! Мастер своего дела!
Я скривилась.
– А этот, убиенный два раза, - продолжила матушка.
– Нет, конечно, дурак редкий. Но зато смелый какой, а? Дерзкий! Ух!
– Тогда некроманта надо тоже выбирать, - сердито прогудела я.
– Иначе долго этот смельчак не протянет. Так и будет задирать кого попало. И я скоро останусь вдовой.
– Ну а вампир?
– оживилась матушка. Щеки ее покраснели, она смущенно спрятала глаза.
– Какой галантный кавалер! А какой сильный! А ловкий!
– И вампир, - напомнила я.
– Холодный, как лягушка. Бр-р!
– Губы у него теплые, - заметила матушка.
– Даже горячие.
От этого замечания меня в дрожь бросило.
– А дракон?
– ворковала матушка.
– Какой темпераментный господин! Бац, бац этого гнома!
И она так и покатилась со смеху, вспоминая, как злой дракон пытался угомонить наглого гнома.
Меня
Он пришел в наш дом, как только было объявлено о том, что девица Евангелина, потомственная магичка, достигла совершеннолетия и готова выйти замуж.
Он любил давно. Когда-то давно мы с ним встретились, пересеклись, и он полюбил. И терпеливо ждал этого дня, не остывая ни на миг, а лишь утверждаясь в своем чувстве и в своем решении жениться на мне.
И я даже вспомнила нашу встречу! Романтическую настолько, что у меня перехватило дыхание, а в ушах зазвенело.
Это было летом, в июне. Было жарко, легкий ветерок, налетая, освежал и ласкал мою кожу, трепал поля соломенной шляпки. Сняв туфли, я шлепала босиком по дороге, виляющей в тени деревьев. Пахло цветущей лавандой с сиреневых полей, протянувшихся от деревянной изгороди вдоль дороги и до самого горизонта. На лице моем танцевали солнечные пятна, пробивающиеся сквозь резную листву... и на его лице - тоже.
Это был самый красивый и романтичный мальчишка из всех, каких я раньше видела. Старше меня, но все равно - молодой, озорной, красивый.
Он был верхом на черном жеребце, горячем, как вулкан, и яростном, как лев. Наверное, долгое время он меня преследовал, незамеченный, рассматривая меня и не пуская коня вскачь, и вот догнал.
Ворот его белоснежной рубашки был расстегнут, грудь обнажена до неприличия, крепкие руки натягивали поводья, солнце запуталось в волосах и танцевало в глазах.
Он улыбался; до сих пор меня бросает в жар от этой улыбки, и я таю, словно летнее солнце снова коснулось моего лица и расцеловало в обе щеки.
Он хорошенько рассмотрел меня и засмеялся отчего-то. Смех его я не поняла тогда и оторопела, испугалась, замерла, босая, на дороге. Мне показалось, он смеется надо мной. Ну, может, у меня лицо выпачкано в пыли, или ветер растрепал волосы.
А он соскочил с коня, ближе подступил ко мне, обнял и. поцеловал.
Тогда я подумала, что умерла. Или что уснула под деревом, в тени, и мне снится прекрасный сон. Первый в жизни поцелуй был прекрасен. От мальчишки пахло цветущей лавандой, горячим ветром и травой, и целовался он хорошо. Прекрасно. И каждый миг, что он касался меня, я слышала, как солнечное лето шепчет «я люблю тебя».
Я помнила каждую пуговку на его рубашке.
Я могла точно представить себе каждый ноготь на его пальцах, и видела в своей памяти, как солнце отражается в его смеющихся глазах. Видела, как лучи запутались в его волосах. Помнила оттенок кожи на его высоком лбу.
Но хоть убей, не могла вспомнить его лица! Все вместе запомненные черты не составлялись в единое целое.
– Это из-за чертова Влюблярмуса, - простонала я. Коварное волшебство перекраивало мою память. И в том, далеком летнем влюбленном юноше начали вдруг проступать и смешиваться черты всех семерых женихов, которые теперь твердили «я люблю тебя!».