Семь секунд до конца света
Шрифт:
Сэм открыл глаза и потряс головой: видение было удивительно реальным. Он снова вспомнил все, что ему пригрезилось. Надо же, как здорово! Похоже, это именно то, что ему нужно: Мариза, Ларри, Сонема… Простое человеческое счастье.
Боль, которую он вчера безуспешно пытался заглушить слоновьей дозой выпивки, после глотка чудо-препарата действительно прошла!
Старый бродяга уже мирно похрапывал. Сэм тихо улыбнулся, тоже улегся и закрыл глаза.
– Хр-р-р, хр-р-р, – ровно рокотал сосед.
Сэму было хорошо. Так спокойно, так тепло и уютно – не снаружи, а внутри, в душе.
– Мур…
– Мур-р…
– Мур-р-р, р-р-р, р-р-р!
Сэм почувствовал беспокойство. Пустота безмятежного довольства медленно, но верно заполнялась раздражением. Он неохотно открыл один глаз.
– Эй, мистер Осел, – негромко сказал Сигал. – Нельзя ли храпеть потише?
Бродяга подтянул колени к животу, сладко почмокал губами и блаженно улыбнулся: не Сэму, а так, в никуда. Видно, ему снилось что-то хорошее.
– Спасибо, – поблагодарил Сэм, погружаясь в сонную тихую тьму.
– Хрр! – вызывающе сказал бродяга.
И обстоятельно развил этот краткий тезис.
В темноте зарычали рразъяренные тигррры. Здоррровенные овчарррки рррычали тоже. С ррревом билось о рифы шторррмовое моррре, кррричало воррронье и гррромыхали тяжелые грррузовики…
Сигал снова разлепил ресницы и пристально посмотрел на сокамерника.
– Заткнитесь, а? – еще почти вежливо попросил он.
– Хря! – агрессивно заявил бродяга.
Сэм стиснул зубы и тоже зарычал. Ему стало немного легче, но сон пропал безвозвратно. Мир и покой в душе – тоже. Тогда, проклиная старого негодяя, Сигал достал пробирку и принял еще каплю препарата.
И началось.
От храпа спящего бродяги вибрировал воздух.
– Ладненько, – зловеще сказал Сигал, рывком распахивая стальную дверь.
И с жутким грохотом захлопнул ее! И снова распахнул! И опять захлопнул! Эхо повторило и умножило громовые раскаты, спящий умолк и, не открывая глаз, приподнял голову.
– Хр-ру? – с кротким укором вопросил он.
– Я тебе покажу «хру», – пообещал Сэм и пошел к нему, по пути закатывая рукава.
Двумя пальчиками левой руки он крепко ухватил бродягу за нос, в результате чего тот открыл сначала рот, а потом и глаза.
– Вот и чудненько, – удовлетворенно сказал Сигал, наклоняясь к самому лицу часто моргающего старца.
Нежно потянув того за нос, он слегка повернул его голову, правой рукой оттянул теплое помятое ухо и громко, ликующе протрубил в него:
– Хру-ру-ру-ру-ру!!!
Бродяга подпрыгнул, как подстреленный! Оглохший на одно ухо и безмерно шокированный, он бессмысленно вытаращился на Сэма.
– Так и сиди! – ткнув в него пальцем, велел Сигал.
А сам улегся и тотчас же погрузился в отдохновенный сон.
Прекрасно! Сэм почувствовал себя родившимся заново! Теперь он и в самом деле мог бы сладко поспать!
И Сэм уснул, но ему привиделся нехороший сон – он пробудился, нервничая, и в пробирке стало еще одной каплей меньше. Это помогло, но не надолго. Полузабытые обиды, давние страхи, застарелые комплексы выплывали из глубин его подсознания. Порции Феликса-19-67 выводили пятно за пятном, но на безупречно
Они с бродягой проснулись одновременно.
– Доброе утро, – голосом мягким и теплым, как самый лучший бархат, сказал Сэм.
Всякий слышащий его не смог бы усомниться в том, что наступившее утро не просто доброе, но вообще самое лучшее с начала времен. Взгляд Сэма был изумительно чист и светел. Напрочь лишенный некогда омрачавших его тоски-грусти-страха-зависти-тревоги-боли-страдания-разочарования-и-всего-такого-прочего, он согревал и ласкал, как солнечный луч. Зябкий рахитичный росток, попав под этот взгляд, незамедлительно расцвел бы роскошной орхидеей, уродливая куколка моментально превратилась бы в дивно красивую бабочку, циничный забулдыга разродился бы лирической поэмой, а закоренелый преступник раскаялся и постригся в монахи.
– Иди ты, – выныривая из-под зеленого одеяния, служившего ему покрывалом, неприветливо пробормотал бродяга.
И осекся.
Прямо перед ним, на неудобной жесткой скамье тесной кутузки, мирно сложив на коленях руки, невероятно благостный и нечеловечески красивый, с прямой спиной и расправленными плечами, сидел, как ни в чем не бывало, доктор Сэмюэл Сигал, и ослепительное сияние нимба над его аккуратно подстриженной головой золотило грубые прутья стальной решетки.
– Г-господи! – истово выдохнул старый пьяница.
Путаясь в складках траченного молью изумрудного плюша, он поспешно упал на колени и проворно пополз по голому цементному полу, простирая к Сигалу дрожащие руки.
– А старик-то сумасшедший! – испуганно подумал Сэм, невольно подбирая ноги.
И золотой нимб над его головой начал быстро тускнеть.
К тому моменту, когда Сэма вытащили из полицейского участка люди Тревора, божественного в нем не осталось ни капли. Впрочем, и человеком он почувствовал себя только через пару дней, уже на яхте, когда с помощью корабельного доктора победил затяжную головную боль простыми таблетками.
Запасов препарата Феликс-19-67 у Сигала не было. Он об этом не сожалел.
Ему не понравилось быть Богом.
9.
Земля
– Я упаковала твои вещи, – сказала Умница.
Механический голос дребезжал, в нем занятно смешались гордость, обида и нежность.
– Разве я просил? – брякнул Пит, не подумав.
– Просить? Меня? – расстроенная Умница завелась с пол-оборота. – Если бы я дожидалась твоих просьб, распоряжений и инструкций, у тебя никогда не было бы ни чистых носков, ни горячих завтраков!