Семь сестер. Сестра ветра
Шрифт:
Мы замолчали, каждая по-своему переживая все то страшное и уже окончательное, что означали ее последние слова. Я физически чувствовала, как Селия борется с подступившими к горлу слезами. Но вот после некоторой паузы она снова заговорила:
– Алли, куда ты сейчас?
– Сама… Я не знаю…
– Тогда подходи к паромной переправе на Саутгемптон.
– Я… – Я сделала судорожный вдох. Из глаз брызнули слезы. Но то были слезы облегчения. – С удовольствием!
– Номер моего мобильника у тебя есть. Позвонишь мне, когда приедешь на вокзал в Саутгемптоне. Я там тебя встречу.
– Хорошо, Селия. И… спасибо вам.
Потом я не раз думала, что, если бы не этот судьбоносный для меня во всех отношениях звонок Селии в самый трудный, самый страшный момент моей жизни, я, скорее всего, бросилась бы с парома в бушующие волны за бортом, ушла бы из жизни вслед за Тео.
Мы встретились на вокзале. Свое мертвенно-бледное лицо Селия спрятала за огромными солнцезащитными очками. Я подбежала и упала к ней на грудь, точно так, как делала это при встрече с Ма. Мы долго стояли, обнявшись, в сущности, два чужих человека, которых объединило одно большое и неизбывное горе. Потому что оно было для нас общим и мы как никто понимали друг друга.
Мы прибыли на вокзал Ватерлоо, взяли такси, которое доставило нас в красивый белокаменный дом в Челси. Селия приготовила на скорую руку омлет. Мы вдруг поняли, что не притрагивались к еде с тех самых пор, как узнали о гибели Тео. Селия налила нам по большому бокалу вина. Мы уселись на террасе. Стоял теплый и тихий августовский вечер.
– Алли, я должна признаться тебе кое в чем. Можешь посчитать меня сумасшедшей, если захочешь… – Я увидела, как хрупкая фигурка Селии вдруг содрогнулась, словно через нее пропустили электрический ток. – Но, когда вы оба навещали меня здесь в последний раз, я уже все знала. Прощаясь с Тео, целуя его, я нутром
– Понимаю, Селия. Кстати, Тео тоже инстинктивно почувствовал ваше внутреннее напряжение. Всю дорогу до Саутгемптона он был сам не свой.
– Трудно сказать, повлияло ли так на него мое настроение, или у него самого тоже были дурные предчувствия. Помнишь, перед тем как уходить, он сказал, что ему надо отлучиться на пару минут в ванную? А нас попросил подождать в холле… Когда я закрыла за вами дверь и уже собралась снова вернуться на кухню, то обнаружила на журнальном столике в холле вот это. Письмо, адресованное мне.
Она протянула большой конверт, на котором красивым, каллиграфическим почерком Тео было написано одно-единственное слово: «Мамочке».
– Я вскрыла конверт, – продолжила свой рассказ Селия. – Внутри лежало новое завещание Тео и письмо мне. Там же было и письмо, адресованное тебе, Алли.
– Боже! – воскликнула я, закрывая рот рукой. – Я…
– Со своим письмом я уже ознакомилась. Твое еще ждет своей очереди. Естественно, я его не вскрывала. Вполне возможно, пока ты не в состоянии читать. Но в любом случае я должна вручить его тебе, как он о том и попросил уже в письме ко мне.
Селия извлекла из большого конверта еще один конверт, поменьше, и протянула его мне. Я трясущимися руками взяла конверт.
– Но, Селия! Почему, если у него было предчувствие чего-то нехорошего, почему он не сошел с дистанции, не прекратил гонку досрочно, как это сделали многие капитаны на других яхтах?
– Думаю, мы обе с тобой, Алли, прекрасно понимаем, почему он поступил так, а не иначе. Ты же сама яхтсмен, и всякий раз, выводя свою яхту на старт в очередных соревнованиях, ты тоже вполне отдаешь себе отчет в том, какие опасности подстерегают каждого из вас впереди. Впрочем, как ты помнишь, Тео в тот день сказал, что никто не застрахован от несчастных случаев. Можно и в городе элементарно попасть под колеса автобуса. – Селия обреченно пожала плечами. – Наверное, он просто предчувствовал, что ему на роду написано…
Конец ознакомительного фрагмента.