Семь шагов следствия
Шрифт:
– Но Анхеля нет и… Я не знаю, как он к этому отнесется…
– Это совершенный пустяк. Нам нужно лишь посмотреть список больных, которые были на приеме у вашего мужа в четверг.
После некоторого колебания женщина пригласила их в библиотеку. На письменном столе, на том же самом месте, что и в прошлый раз, лежала тетрадь, куда заносились имена пациентов. Женщина протянула ее Осорио, Осорио просмотрел запись четверга, и Рубен тоже – из-за плеча своего начальника.
– Здесь нет имени Хосе Антонио, – сказал он, – а это значит…
– Кто
– Мы ищем пациента по имени Хосе Антонио Трухильо.
– Ах, Пепе! Но его полного имени вы здесь не найдете. – Женщина взяла тетрадь, и ее указательный палец скользнул по странице. – Вот, пожалуйста: Пепе Тр. – Она вернула тетрадь Осорио. – Поскольку он наш старый пациент и к тому же знакомый, я записываю его как Пепе и добавляю Тр., чтобы не спутать с другим Пепе, тоже нашим знакомым. Здесь записаны те, кто получили консультацию. Видите, Пепе был принят в десять двадцать пять.
– А где предварительная запись?
– Вот она. – Женщина приподняла чучело обезьяны, державшей коробок со спичками. – Кажется, если только я не ошибаюсь, Пепе записался рано и ждал Анхеля. Я помню это потому, что поила его кофе и просила посмотреть Клотильду. – Она улыбнулась. – Клотильда это моя кошка, уже несколько дней она не ест и гуляет по крышам.
Во второй тетради имя Хосе Антонио, на этот раз полное, было тотчас обнаружено.
– Согласно этой записи, Хосе Антонио Трухильо пришел на прием в восемь часов пять минут утра. У вас хорошая память.
– А что я вам говорила?!
– Хорошо, но почему здесь его имя написано полностью?
– Это объясняется очень просто. При предварительной регистрации Анхель не разрешает мне записывать имена моим способом. Он должен знать полное имя пациента. Иногда приходится делать запросы, наводить справки в архиве, понимаете? А уж потом, когда я регистрирую тех, кто получил консультацию, я могу писать имя пациента, как мне нравится. Так распорядился Анхель, а он человек очень аккуратный.
Феликсу Арриасе было велено дождаться доктора Анхеля Мирамара, взять у него письменные показания, приложить их к показаниям Хосе Антонио Трухильо и отправить вместе на графическую экспертизу для сравнения с почерком, которым была написана записка, найденная в кармане рубашки Хайме Сабаса.
Осорио же с Рубеном отправились к Хулии Пардо, вдове Хосе Мануэля Трухильо. Времени у них было в обрез. Затормозив прямо у дома, они почти побежали к воротам.
Сквозь решетку ограды виднелся внутренний дворик, довольно обширный, с еще сохранившимися растениями, за которыми, судя по всему, когда-то тщательно ухаживал хороший садовник. Скамейки едва можно было различить среди высокой травы; клумбы, от которых расходились выложенные камнями дорожки, были запущены. Ворота открылись только после второго звонка. Они вошли.
У дверей дома их ждала Хулия Пардо и после того, как они ей представились, провела их в гостиную. Мужчин не покидало
Однако у хозяйки дома был совсем иной вид. Оба мужчины сразу заметили, что она очень хороша собой.
Допрос пошел по уже проторенному пути. Хулия не отрицала разгульного образа жизни своего супруга и призналась, что вечеринки в Сьюдамаре всегда были ей отвратительны, хотя она молчала об этом. Когда она выходила замуж за Хосе Мануэля, она никак не предполагала, что он окажется таким.
Хулия не отрицала также своего знакомства с доктором Мирамаром, другом дома и лечащим врачом. Однако категорически возражала против того, что ее будто бы навещал какой-то иностранец. Она признала, что между Районом Абелем и ее мужем всегда были какие-то трения, и нисколько не сомневалась, даже, пожалуй, была уверена, что Рамон Абель погиб во время своего тайного бегства из страны в мае 1960 года.
– Я слыхала, он просил Марино Альмиру, рыбака из Кайо, чтобы тот вывез его с Кубы.
– Марино Альмиру?
– Да. Он иногда возил Хосе Мануэля порыбачить в открытое море. Кажется, он родственник Петронилы, бывшей нашей служанки.
Осорио и Рубен уже слышали о Марино от самой Петронилы, но не обратили на это имя должного внимания, и вот оно снова всплывает в ходе следствия. А ведь оно начинается с «А» – с буквы, которой была подписана записка Сабасу. Итак: Альмира, Абель, Антонио, Анхель.
Они сделали пометки в своих блокнотах и уже в который раз скользнули взглядом по запертым дверям: их не оставляло ощущение, что за ними кто-то наблюдает.
– А о гномах что вы нам можете сказать?
– А что бы вы хотели услышать?
Осорио был удивлен столь смелым ответом.
– Кое-что я могу сказать, если вы имеете в виду гномов из сказки про Белоснежку, тех, что были у моего мужа.
– Да, именно их.
– Я их продала. Троих какой-то паре, только имени их не помню, а оставшихся четверых нашему бывшему садовнику, зовут его Хайме Сабас.
– Почему вы хотели получить их обратно после того, как продали?
– Обратно? Уверяю вас, вы ошибаетесь. Никогда меня не интересовали, да и сейчас не интересуют эта тряпичные куклы. Может быть, они имели какую-то цену для моего мужа, но не для меня.
– И то, что было у них внутри, тоже вас не интересует?
Она как будто бы смешалась, но только на мгновение, потом ее брови высокомерно вздернулись.
– Вы, лейтенант, говорите о вещах, которые мне не известны. Почему бы вам не взять одного из этих гномов и не посмотреть самому, что у него внутри?
– Потому что кто-то нас опередил. Этот кто-то уже вынул то, что было внутри у гномов. К тому же и самих гномов у нас нет. Этот человек украл их, украл у Хайме Сабаса.
– Очень сожалею, но ничем помочь не могу.