Семь ступеней в полной темноте
Шрифт:
— Я с трудом верю в то, что ты рассказал. А еще больше я не понимаю, зачем мне все это знать!?
— Как бьется мое сердце? — спросил он, сильнее прижав ее ладонь к своей груди.
— Оно… бьется спокойно. Но при чем тут это?
— Когда я нашел отца, оно отчаянно рвалось наружу. Но, когда я убивал тех людей… оно билось так же спокойно, как и сейчас.
Кузнец молча встал, взял с камина шкатулку и протянул ей. Внутри лежал длинный, грубо сработанный кинжал с обломанным кончиком. Лезвие его сохранило
— Очень странная кровь… как у тебя.
— Он пришел из далека, я же говорил…
— Я убивала белокурых людей с голубыми глазами — огрызнулась она — Говорю тебе, это странная кровь!
Арон забрал кинжал и убрал на место.
— Теперь ты знаешь кое-что и обо мне.
— Да, только зачем мне это?
Арон наклонился к самому ее лицу:
— А за тем, чтобы ты знала другую сторону медали!
Убиваешь ты за правое дело, из мести ли, для забавы — разницы никакой! Кровь цвета не меняет. Умереть просто… Вопрос в том, как жить?
— И как же? — усмехнулась рыжая бестия.
— В мире — и глазом не моргнул он — Как богом дано.
— Ты сам в это веришь? — взревела она — Напомнить кто я?!!
Она кинулась на него, сбив с ног и подмяла под себя. Сжав его что есть силы, она выгнулась и осклабила зубы…
— Вспомнил? Или сломать тебе кости?!
— Значит так ты хочешь прожить… безмозглым животным, сидя на цепи?
— Этого не будет! — яростно прошипела она, переходя на свист, и, наотмашь, ударила его кулаком. Длинная ссадина медленно проступила под его глазом. Веко дрогнуло, и нечаянная слеза скатилась по щеке…
— Хм… Проснись! Мира он захотел!
Какое-то время кузнец с грустью смотрел на нее, потом, отвернулся. Больше он ни сказал ни слова.
Когда поток брани иссяк, она, наконец, слезла с него. Он медленно встал, с хрустом расправив плечи, взял шкатулку с камина и ушел…
— Слабак! — кинула она ему вслед — Бесхребетный! Ты — пища для таких как я!!!
Ночь была долгой. Ей снились людские тела, догорающие в костре, седовласый старик, с серпом в руках и молодой кузнец, роющий мечом могилы. Только волосы его были белыми, а глаза синими. Но, это точно был он.
А вокруг стояли такие же беловолосые люди. Каждый с лицом кузнеца, от млада до велика. Их было ровно тридцать, по числу его лет. И каждый держал что-то в руках. По одному предмету из его комнаты.
Она же была одета в сияющую сталь и в руке ее был меч. Почувствовав рукоять в ладони, она ощутила уверенность и силы, бурлящие вулканом внутри. Было по-настоящему хорошо! Солнце играло на острых гранях… крылья не болели, а доспех совсем не тянул к земле….
Но, вдруг, что-то изменилось…. Теперь все они смотрели на нее. Меч резко потяжелел, и она увидела на нем кровь… Кровь была везде…
В глазах каждого из стоявших читалось разное…. Кто-то был зол, кто-то растерян, кто-то грустил… Алые пятна проступили сквозь их робы, окрашивая одного за другим. Они трогали себя, не понимая, что же это, смотрели на свои руки, испачканные в крови, и валились замертво наземь.
— Это не я…. Нет! Это не я — шептала она. — Я не могла… нет! Я не хотела…
Но они падали и падали, словно костяшки домино, а меч становился все тяжелей и тяжелей… Сольвейг держалась за него как за спасительную соломинку, пока не разжались пальцы.
Она пыталась поднять его, вырвать из сырой земли, но корни деревьев оплели его. А потом, ратный меч превратился в прах…. рассыпался на глазах в рыжую труху…
А люди лежали на земле, медленно умирая и взгляд каждого из низ был обращен к ней.
— Но это не я! — хрипела она оправдываясь — Я не делала этого!!!
Дева кинулась к кузнецу, который копал могилу, но он не услышал ее. Его израненные руки горсть за горстью выгребали землю из ямы… Он снова брался за меч, и остервенело копал…
Она пыталась дотянуться до него, но не могла… убегала прочь, но каждый раз возвращалась на то же место.
А он все копал и копал, а на локте его проявлялись свежие кровавые шрамы… Земля была грязна, но руки его оставались чисты, хоть и кровоточили…. А одежда его — белоснежна.
Сольвейг заглянула в яму, и голова ее закружилась… Кузнец стоял по колено в крови… Но когда он наклонялся, она уходила в землю, не оставив от себя и следа… Ноги подвели ее, стали ватными, и она полетела вниз, бесцельно хлопая крыльями…
Теплая кровавая жижа поглотила ее. Она ощущала знакомый вкус на своих губах и все нутро от этого рвалось наружу. Ее выворачивало словно бурдюк. Хотелось кричать, но она не могла.
Цепляясь за скользкие стены Сольвейг, пыталась встать, но все было зря. Она падала снова и снова, утопая в кровавой жиже. Она пыталась звать кузнеца, но не могла вспомнить его имя, хотя знала его наверняка…
Она вдруг подумала, что это кошмар и нужно проснуться… Но ничего не менялось…. Она била себя по лицу, но и это не помогало…
Когда силы оставили ее, наконец, она посмотрела вверх, в пьянящее высотой, голубое небо… И вспомнился вдруг родной дом. Сильные руки отца и лик матери, сияющий добротой…
— Простите меня все… — прошептала она, и опустив руки, безвольно погрузилась на дно.
— Вот и все — сказала она сама себе — Такой вот, красочный конец….
Но вдруг, чья-то сильная рука схватила ее за шиворот и выдернув из смердящей жижи, опрокинула на живот… Рвотные потоки хлынул наружу, освободив глотку. И она снова смогла дышать!