Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров
Шрифт:
Я признал, что результаты нашего с Эдом сопротивления, на первый взгляд, несколько превзошли расчеты "золотых голов", управляемых демонами.
– Действия этой таинственной силы порой весьма противоречивы, продолжал Фульк де Вилларэ, - а смысл заговора, длящегося уже более двух веков, попросту невозможно разгадать. Я разгадать его не могу. Может быть, это удастся сделать вам, граф, но я вам по-прежнему не советую углубляться в эту бездну. Можно считать, что весь смысл заговора заключается в бесконечном перемещении золота, или в обладании какими-то магическими реликвиями, или во владении Святой Землей. Вы желаете возыметь власть над каким-то из упомянутых предметов?
Я только молча покачал головой.
–
– Это цель, достойная благородного человека. Но я вижу, что вам не терпится пойти дальше. Зачем?
– Я обещал своему брату переломать рычаги в этом проклятом механизме, который угрожал его жизни, - быстро проговорил я на франкском наречии, дабы Фьямметта, не слишком ясно понимавшая по-франкски, не успела уяснить до конца смысла моих слов.
– Не понимаю вас, граф, - развел руками Великий Магистр, - не постигаю вашей гордыни. Вы, песчинка, попавшая в механизм и уже одним своим падением в него основательно попортившая все рычаги и колесики. Вам мало этого даже теперь, когда механизм, по всей видимости остановился, исполнив свое предназначение. Орден Соломонова Храма растаял, как мираж. Золото Египта и Вавилона переместилось туда, куда должно было переместиться. Дьявольская голова перелита в мелкую монету французской казны. Вам не кажется, граф, что все кончилось? Что же теперь может угрожать вашему любимому брату-тамплиеру, кроме его собственной доблести? Ведь он тоже имеет право на свободу от ваших хлопот, не так ли? У этой истории - хороший конец, граф. Вы сделали свое дело и обрели все, что нужно благородному человеку - титул, богатство, прекрасную невесту. Имя вы вольны избрать себе сами. Вам остается только, как поют менестрели жить долго и счастливо.
– Я обрел все, кроме памяти, - вновь назло Великому Магистру вздохнул я.
– Спросите у прекрасной госпожи Фьямметты Буондельвенто, - предложил мне проницательный Магистр, - сколь необходимы ей ваша темная память, хранящая какие-то ассасинские тайны, и ваше имя, которое, возможно, вам дали где-то в горах сарацины, а вовсе не благородный флорентийский нобиль.
Очаровательные глаза Фьямметты светились любовью, не победимой никакими злыми духами, и я сказал себе: "Довольно! В самом деле пора выбросить из головы всю эту чепуху!"
– Я боюсь только одного, монсиньор, - сказал я вслух.
– Того, что некто произнесет это тайное слово или имя. Вдруг я превращусь в послушное орудие?
– Насколько я помню, вас просветил на этот счет некий восточный мудрец, привидевшийся вам во сне, - сказал Великий Магистр.
– Это так, - кивнул я, - если не считать тайного слова, произнесенного некогда Сентильей и тайного слова, которое унес с собой в могилу Старый Жак.
– Мне кажется, что все эти стрелы, появляющиеся из стволов священных кипарисов подобны тем стрелам, которые убивали вас, граф, во сне, тем самым, так сказать способствуя вашему появлению наяву, - предположил мудрый предводитель иоаннитов.
– Полагаю также, что Старый Жак или не знал никакого тайного слова, а только пытался обвести вокруг пальца короля, или же произнес десяток самых страшных, тайных слов, очень удивившись результату их действия, а вернее, полного бездействия.
– Что вы имеете в виду, монсиньор?
– пожалуй, не менее Старого Жака удивился я.
Тут Великий Магистр коснулся указательным пальцем своих губ и вкрадчивым тоном проговорил:
– Чуть позже, граф, чуть позже. Позвольте вам показать один предмет, уже видимый с той высоты, которой мы достигли.
Поднявшись еще на пол-оборота, мы оказались у южной бойницы, и я увидел за крепостной стеной, посреди морского простора, островок, украшенный изящным замком, что горделиво возвышался на скалах.
– Посмотрите и вы, госпожа Буондельвенто, - любезно предложил Великий Магистр
– Прекрасный вид, не правда ли? Вскоре вы по праву сможете стать эгейской герцогиней.
И с удовольствием принимая наши недоуменные взоры, Великий магистр Ордена иоаннитов, "черненьких" рыцарей, весьма торжественно изрек:
– Доблестный граф! Настал тот час, в который я обязан вернуть вам долг чести. Я, Великий Магистр Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, приношу вам искренние извинения за ущерб, нанесенный вашему дворянскому достоинству на корабле флорентийской торговой компании Большого Стола Ланфранко. К сожалению, в ту пору мы были вынуждены поступать в соответствии со сведениями, полученными с Востока. Все ваши последующие действия, даже те, которые мы не могли предсказать заранее, пошли на благо Ордену и его христианнейшей миссии. Я с уверенностью могу утверждать, что Удар Истины достиг цели, пронзив непостижимое хитросплетение тайн и недомолвок. Посему ныне я ввожу вас, граф, во владение наследством вашего отца, принадлежащим вам по праву. Оно перед вами, граф: остров, замок и две тысячи флоринов золотом ежегодного дохода.
Фьямметта ахнула и едва не лишилась чувств. Я поддержал ее за талию и, вдохнув неземной аромат ее волос, шепнул ей в ухо:
– Радость моя! Не пугайтесь. Может быть, перед нами - мираж.
Гранитная пустота башни усилила мой шепот, подобно иерихонской трубе, но Великий Магистр вовсе не обиделся, а, напротив, весело рассмеялся.
– Ваше остроумие, граф, мне очень по нраву, - сказал он.
Чему удивился я, так - известию о том, что Жиль де Морей, которого я теперь без сомнения считал своим отцом, имел желание и возможность столь усердно выслужиться перед иоаннитами. В моем воображении несметное богатство никак не вязалось с образом этого отважного рыцаря, бедствовавшего почти всю свою жизнь и славно окончившего свои дни посреди осажденной Акры.
Я так и признался Великому Магистру в своем недоумении:
– Вот еще одна жгучая тайна, монсиньор: ни в каких анналах не обнаружил я свидетельства великих заслуг рыцаря-тамплиера Жиля де Морея перед могущественным Орденом рыцарей-иоаннитов. И кроме того, я полагаю, что мой доблестный брат Эд де Морей тоже оказал вашему Ордену невольные услуги, каких он, скорее всего, не собирался оказывать. Однако, он не раз спасал мою жизнь и несомненно имеет право на часть наследства. Своего второго брата, Тибальдо Сентилью, я не упоминаю теперь по понятным причинам.
– Жиль де Морей?
– задумчиво проговорил Великий Магистр и, немного помолчав, странно хмыкнул.
– Это было бы любопытно. Вы уверены, граф, в своем линьяже?
– Полной уверенности нет, монсиньор, - ответил я, - как нет ее во всех остальных моих прозрениях и открытиях,
– В таком случае, давайте поднимемся на самую вершину Истины, граф, сказал Фульк де Вилларэ, - и там, под вечными небесами, еще раз оглядим земные пределы от края и до края.
Поднявшись еще на два оборота гранитной змеи, мы, наконец, выступили из темного жерла под величественный купол вечернего небосвода, окрашенного ангельскими цветами: успокаивающим дух - синим, утешающим душу весенне-зеленым и возвращающим ясность утомленному рассудку матово-золотистым. Я возрадовался, увидев, что вавилонский столп Ордена не достал своей варварской твердью до просветленных сфер.
Солнце уже опустилось за гористый край острова Родос, и нам не пришлось щуриться, как летучим мышам, целый день просидевшим в своей убогой пещере. При том все пределы земли были еще хорошо видны.
Далекий край Азии теперь густо чернел на востоке между синим бархатом неба и синей парчою моря. Какие-то звездочки мерцали в той стороне, не выше темных, чужих берегов, но, как я ни приглядывался к ним, так и не смог различить, что это за раннее созвездие отразилось на спокойных эгейских водах.