Семь сыновей

Сен-Жермен Лили

Издаю задушевный рыдающий звук, но мое горло не покидает ничего, кроме сухого, жалкого визга.

Дорнан вытаскивает меня из душа, заворачивает в полотенце и подводит к своей кровати, усаживая на нее.

— Ты понимаешь, как сильно я забочусь о тебе? — спрашивает.

Горло наполнено гравием. Его руки лихорадочно повсюду на мне, и я не сопротивляюсь, когда прижимает меня к кровати и расстегивает ремень.

Просто лежу там в шоке. Губы Дорнана на моей шее, а руки блуждают по каждому сантиметру моего контуженого тела.

— Ты знаешь, почему я это сделал? — дышит мне в ухо, схватив

за бедра и проникая внутрь.

Мое дыхание сбивается, только начинает вбиваться в меня, и я чувствую, как одна слеза скатывается по виску.

— Потому что я твоя, — шепчу в темноту.

Если я думала, будто смотреть, как Майкл умирает на моих глазах из-за неосторожной лжи, которую я создала, это плохо, то последствия оказались ужасающими.

Дорнан под кайфом. Кровь на его руках дочиста смыта, но она все еще оставляет невидимые отпечатки по всему моему телу, словно проклятые убийцы. Потому что это моя вина. Я не должна была использовать имя реального человека в моем фальшивом прошлом; я должна была его просто выдумать. Похоже, единственное, что заводит Дорнана больше, чем девушка, прослушивающаяся на работу, трахаясь с ним, — убийство ее предполагаемого бывшего парня.

Часы после того, как он застрелил Майкла, возможно, даже ужаснее, чем ночь шесть лет назад, когда Дорнан со своими сыновьями по очереди насиловали меня. Поскольку, по крайней мере, тогда я могла бороться.

Во всяком случае, в тот момент могла кричать. Теперь здесь я словно в аду, из которого мне никогда не сбежать. Шесть лет ночных кошмаров оживают в течение нескольких невероятно мучительных часов. Дорнан под кайфом, и он хочет трахаться.

— Что не так, крошка? — продолжает спрашивать меня снова и снова, пока мы трахаемся, и я лежу на спине без возможности двигаться.

У меня к тебе всего один вопрос, детка.

Это продолжается час или, может быть, больше, я, наконец, прочищаю свое горло.

— Остановись, — прошу.

Он не останавливается. Я отталкиваю его теплую грудь от своей. Мне нечем дышать. Меня вырвало завтраком в душе, когда наблюдала, как кровь Майкла и кусочки черепа смывало с моего тела вниз по водостоку, исчезая навсегда. Я трясусь и голодна. На мгновение подумала, что Дорнан прекратит, позволит немного отдохнуть перед тем, как снова продолжит.

— Пожалуйста? — спрашиваю его. — Пожалуйста, остановись всего на минутку.

Он не останавливается.

Это из-за наркотиков, я понимаю. Он раздражен. Твердый и возбужденный, и наркотики мешают ему получить то освобождение, в котором он так отчаянно нуждается, чтобы успокоиться.

— Остановись! — кричу я, толкая его в грудь со всей силы. Удивительно, но он не пригвождает меня, как я подозревала, но вынимает свой член из меня и скатывается в сторону, вставая рядом с кроватью. Подтягиваю колени к груди и в ужасе смотрю, что он достает блестящий черный пистолет со своего прикроватного столика. Только сейчас я замечаю, насколько трясет все тело Дорнана, балансируя на грани передозировки.

— Что ты принял? — спокойно задаю вопрос, сидя сбоку

кровати. Я встревожена. Он не может умереть. Не сейчас, не до того, как заплатит. Было бы слишком легко для него просто словить передоз и сдохнуть прежде, чем я заставлю его пожалеть о том, что он когда-либо повстречал моего отца. Не отвечает, всего лишь начинает ходить по комнате со стояком, возвышающимся перед ним. Указательный палец мужчины нервно подергивается на спусковом крючке пистолета.

— Дорнан, тебе нужно успокоиться, — говорю я, по-прежнему находясь в шоке и не готовая к тому, что он и в меня выстрелит. — Ты что-то принял.

— Слишком чистый, — произносит, — слишком чистый. Нужно было срубить дозу, срубить…

— Эй! — проговариваю громко, пытаясь оборвать его бессвязный монолог.

Он разворачивается и прижимает дуло пистолета к моему лбу. Я хватаю ртом воздух.

— Зачем ты заявилась сюда? — спрашивает меня. Его вдохи короткие и резкие. Он зол. Зол и вспыльчив.

Придерживайся истории. 

— Мне больше некуда было идти, — честно отвечаю, и это правда. Мне больше некуда было пойти.

— Ты знаешь, что я сделал ради тебя? Риск, на который пошел?

Киваю.

— Знаю. Спасибо, что защищаешь меня. — Слова льются из моего рта прежде, чем могу даже подумать. Я готова на все, лишь бы он убрал пистолет от моей головы и успокоился.

— Я, мать твою, рисковал ВСЕМ ради тебя, а тебя это вообще не волнует?

О Боже. О Божеобожеобоже.

— Мне не все равно, — произношу и делаю единственное приходящее в голову, чтобы успокоить Дорнана. Беру его член в руки и начинаю поглаживать вверх-вниз, сжимая крепче кулак. Похоже, он сразу же расслабляется, но не отводит пистолет. Я смотрю на мужчину сквозь ресницы и вижу, как его лицо все еще невероятно напряжено. Тело дергается от огромной накопившейся энергии и высококачественного метамфитамина.

Мне нужно что-то предпринять. Обхватываю его член и аккуратно направляю в свой рот, поддразнивая нижнюю часть кончиком языка. Все тело Дорнана до сих пор трясет, но он стонет и убирает пистолет в сторону, второй рукой проводя по моим волосам. Я продолжаю. Спасибо, мне, по крайней мере, не приходится на него смотреть. Я притворяюсь, что мы другие люди, в другом месте. И это упрощает задачу. Вздыхаю с облегчением, когда пистолет падает на пол, и Дорнан обеими руками хватает меня за голову.

— Детка, — стонет он, ритмично раскачивая бедрами. Его член как всегда твердый.

Я беру его настолько глубоко, насколько позволяет мой рот, и Дорнан внезапно напрягается.

— Ох-х-х, — слышу, как выпаливает, пока горячая сперма покрывает заднюю стенку моего горла. Каждая мышца в моем теле жестко напрягается, чтобы я не задохнулась. Неожиданно охватывает клаустрофобия. Ощущение ловушки, которое исходит из моего рта во время всего своего путешествия вниз к желудку.

Дорнан отшатывается назад. На красивом лице мужчины застыла улыбка. Я тяжело сглатываю, оглядывая комнату на предмет чего-то, чего угодно, чтобы избавиться от его вкуса в моем рту. Я замечаю свой полувыпитый утренний кофе, мирно покоящийся на тумбочке. Понятие не имею, как он сюда попал. Тянусь к нему и делаю глоток холодной жидкости, вздыхая, когда она наполняет мой рот сахаром и горечью. Я замечаю что-то на чашке и приглядываюсь.