Семь "Я" Семеновых
Шрифт:
— Этот разговор всего лишь предположения. Он пустой. Но я готов проверить его на практике. А ты?
Их глаза встретились. Она говорила «Да!», но думала: «Нет! И нет!». Никогда прежде Вика не замечала в себе подобной неоднозначности.
Виктория поднялась и подошла к краю беседки.
— Пока в мои планы не входят серьезные отношения, — соврала она. Когда она решила выйти замуж за Олега? Год? Два назад?
— В мои тоже не входило, до встречи с тобой, — тоже соврал он, ведь все знали, что Макс намерен жениться на Лиане.
Вика обернулась. Семенов уже стоял рядом. И заглянул
— Ты врешь, — сказала она.
— Ты тоже, — отозвался он, и коснулся пальцами ее подбородка.
Виктория сама подалась навстречу его поцелую. И, наконец, их губы встретились. Их мокрые тела соприкоснулись, и сквозь одежду Макс ощутил теплоту ее тела. Он требовательно целовал ее, желая получить больше, чем она может дать. Максим понял, что не желает делить ее с кем-то еще, Виктория должна принадлежать только ему, целиком и полностью. Он погрузил руки в ее мокрые волосы, ощущая аромат ее духов, смоченный дождем, и сердце его судорожно заколотилось, когда ее руки несмело скользнули по его телу, ощупывая каждую мышцу на спине и груди.
Вика забыла обо всем. Был только дождь и он рядом, его губы, его руки. Больше не было Виктории Воробьевой, она полностью растворилась в этой паре соблазнителей. Она не ощущал своего тела, словно парила над землей и видела себя со стороны, наслаждаясь неведомыми до сих пор чувствами. С Олегом такого не было. А он ее тоже поцеловал сегодня. Тепло, приятно, но не более того, а ведь Вике казалось, что она его любит.
Максим обнял ее, и оторвался на секунду от ее губ. Вика взглянула в его глаза, продолжая прижиматься к нему, не убирая рук с его шеи, не отпуская темных прядей его волос, что теребила в руках. Семенова ощущал ее дыхание на своих губах, видел едва прикрытую страсть в ее глазах, и снова, словно мальчишка, принялся целовать ее, ныряя с головой в неожиданные и приятные чувства, чистые и нежные, и ему не хотелось, что бы этот поцелуй заканчивался, и не хотелось, что бы прекращался этот дождь.
Вика задрожала, то ли от сырой одежды, то ли от внезапно вспыхнувшего желания. И поняла, что все надо немедленно прекратить. Просто немедленно… но сил на это не было.
А Максим… Макс не мог поверить, не мог узнать себя. Он тридцатилетний мужчина, знаменитый спортсмен, и не менее знаменитый ловелас, стоит в какой-то беседке, и просто целуется с девушкой на десять лет его моложе и что самое невероятное, он не хочет торопиться, не хочет окончить все прямо здесь, в этой сырой беседке. А ведь как просто было бы подтолкнуть ее к той лавочке, и заставить позабыть обо всех принципах, и моралях, и подарить ей такое наслаждение, которое она будет помнить всегда. Отдаться без оглядки, бесстыдно, на виду у этого дождя и прозрачных пузырьков на лужах. Он мог это сделать, но не хотел. Он держал Вику в объятиях, как некое сокровище, готовый держать ее так всю жизнь. Он почувствовал ее дрожь, и медленно отстранился. Она недоуменно закачалась, на секунду потеряв равновесие.
— Ты совсем замерзла, — сказал он, и подал Вике куртку, ту самую, «на всякий случай».
Девушка приняла куртку, глядя на Макса расширенными, непонимающими глазами. Она хотела его. Сейчас и немедленно! Но Семенов достал сигареты, и, закурив одну, стал на край беседки.
Вика
— Макс?
Семенов оглянулся, заметив ее неожиданное недоумение.
— Откуда у тебя эти шрамы?
Максим посмотрел на Вику и тут же вспомнил свой недавний сон.
— Я получил ранение, когда служил.
— А где ты служил?
— В Чечне.
Виктория пораженно смотрела на Максима.
— Но ты ведь спортсмен.
— Одно другому не мешает.
— Ну, как же…
— Давай не будем об этом? С этим промежутком в моей жизни связаны не самые добрые воспоминания…
Вика вспомнила весь тот ужас из новостей. Отрезанные головы, пленники, мертвые семьи, самосуд, разрушенные города, и цинковые гробы…
— А поехали кататься? — вдруг предложил он.
— Но ведь сейчас дождь.
— Ну и что? У меня есть шлемы. Поехали, я покажу тебе наш город, каков он есть.
Он снял шлемы с багажника, и подал один Вике.
— Ты ездила раньше на мотоцикле? — застегивая пряжку под подбородком, спросил Макс.
— Да, правда, очень давно.
— Ну, вот и прекрасно. Сейчас прокатимся на славу.
27.
Черная «Мазда» довольно медленно катилась по мокрому асфальту. Когда хлынул дождь, Ксюша и Кирилл не проехали даже половину пути.
— Ты специально едешь так медленно? — наконец, Ксюша нарушила тишину.
— Возможно, — спокойно отозвался Кирилл.
— Ты от меня ничего не добьешься, — твердо заявила девушка.
Наумов взглянул на нее, и резко ударил по тормозам.
— Что ты творишь?!
Кирилл выбрался из автомобиля, обошел его, и довольно грубо вытащил Ксюшу с пассажирского сидения. Семенова — Тульская впервые видела его таким злым! Наумов встряхнул ее, довольно сильно, и, заметив испуг на ее лице, сам испугался, и крепко сжал ее в объятиях, вдруг решив, что мог сделать ей больно, испугать, и она тогда больше никогда не захочет видеть его снова…
— Я люблю тебя, Тульская. Почему ты не хочешь этого понять?
Ксюша, взглянула в его лицо.
— Я вижу это, — тихо сказала она, — только нам нельзя быть вместе.
— Почему?
— Даже если ты сначала оставишь Наташу, а потом придешь ко мне, моя семья нас не простит. Я люблю свою семью, и не хочу портить отношения с сестрами, братом, и родителями.
Кирилл медленно разжал объятия и отошел от Ксении.
— Другими словами ты выбираешь их?
Девушка подняла на Наумова решительный взгляд.
— Ты ставишь ультиматум? — холодно спросила она.
— Я просто хочу понять, как мне жить дальше. Ты ворвалась в мою жизнь, перевернула ее с ног на голову, а теперь, вот так просто, все бросаешь? Это, по-твоему, не подло?
Ксюша опустила глаза, понимая, что он прав. Он невероятно прав.
Кирилл шагнул к ней, и снова обхватил за плечи.
— Посмотри на меня. Посмотри на меня! Ты твердишь, что я подлец, обманываю твою сестру, но ведь ты не лучше! Ты готова обманывать их до конца. Ты боишься правды и скандалов!