Семь "Я" Семеновых

Софт Жанна

Он, как всегда по четвергам, пришел с расческой, но на этот раз у него на подносе были духи, и кое-какая косметика.

Мужчина сел на край кровати, и принялся нежно причесывать Елену. Та следила за его плавными движениями недвижимым взглядом. А он, казалось, увлекся процессом. Когда, Лена на его взгляд, была причесана достаточно, он взял с подноса губную помаду, и, приподняв ее подбородок, принялся красить ее губы. Семенова чувствовала себя безвольной куклой, попавшей в руки ребенку-садисту, который выдавливает ей

глаза, и выкручивает руки.

Это было что-то новенькое, что оптимизма не внушало. Ей было страшно, потому что каждая новая традиция, явно подразумевала что-то в искаженном мире этого человека.

Потом он профессионально нанес румяна, и обрызгал актрису духами.

— Ну, что моя прекрасная кукла, — сказал он, и склонился к лицу Елены, — ты достаточно окрепла для первой брачной ночи, — жарко прошептал он ей в лицо.

На ее лицо не дрогнул ни один мускул. Она ведь парализованная. Он так думает, что ж. Это его дело. Пусть делает, что хочет. Он за это все равно свое получит!

Семенова сцепила кулаки под простыней, и мысленно вспомнила молитву.

Мужчина обнюхал ее волосы, в его глазах была устрашающая пустота.

Потом он коснулся ее губ своими. Они были холодными и сухими, как у мертвеца. Когда он отстранился, Лена увидела на его губах отвратительную, кроваво-красную помаду, которой он только что накрасил ее.

Ее глаза медленно наполнялись слезами, от мнимого бессилия. Он верил, что она не может противостоять.

Сосед коснулся руками ее шеи, ощупывая каждую косточку ухоженными руками, и Лена решила, что он ее задушит, но мужчина лишь погладил маленькую впадину между ключиц, и сорвал с неё простыню. Потом судорожно принялся расстегивать штаны.

Лена устремила взгляд в потолок, не желая видеть продолжения. А нижняя часть все равно ничего не почувствует.

— Ну что ты, великая Семенова, — приговаривал он, — Елена прекрасная, не ожидала, что все так обернется?..

Едва он смолк, за окном послышались голоса. На крыльце застучали шаги.

В дверь ударили кулаком.

— Хозяин! Встречай гостей! — выкрикнул кто-то из-за двери.

Сосед вздрогнул, быстро соскользнул с кровати Семеновой, и на ходу застегивая штаны, бросился к двери.

Лена заревела в голос, и быстро оправив свою сорочку, кряхтя от боли, сползла с кровати.

Люди! Там люди! Они увидят ее, и спасут! Спасут!

Женщина ползла по полу, цепляясь ногтями за грубо сбитые полы, превозмогая адскую боль во всем теле, в сломанных руках, в горле, от попыток кричать. Сначала из ее горла вырвался только хрип, но едва она достигла дверного косяка, голос появился сам по себе.

— Помогите! — выкрикнула она в пустой коридор, прислушиваясь к голосам, — Я Семенова! Помогите!!!

Грохнул выстрел. Лена испуганно остановилась, совершенно растратив силы. Она вспотела, боль отзывалась по всему телу. От напряжения что-то

громыхало и пульсировало в голове. Послышались скорые шаги, словно кто-то бежал. Лена обратила взгляд на приближающегося человека. И вздохнула с облегчением. Это был человек в камуфляже. Она сначала увидела его кирзовые ботинки, потом защитные штаны…

— Он мертв? — спросила она.

Мужчина смотрел на актрису, и на кровавый след, который оставляла ее культя, которая кровоточила от удара об пол, и медленно кивнул.

Лена радостно улыбнулась, и обмякла на полу, лишившись сил.

43.

Шел суд. Даша давала показания. Максим сидел в зарешеченной клетке по левую руку от судьи. Он скользнул беглым взглядом по всем присутствующим, и увидел Вику. Она сидела с краю, и молча смотрела на Макса, который словно дикий зверь был заперт.

Их глаза встретились. Они смотрели друг на друга, пытаясь разгадать тайные мысли, но ничего такого не вышло. Вика молча поднялась. На ее безымянном пальце сверкнуло кольцо с бриллиантом, извещая всех о том, что она теперь невеста. Вика ушла, не оглядываясь.

Суд кончился неожиданно. Макс почти не слушал никого вокруг. Понял лишь последние.

Суд решил перенести вынесение и оглашение приговора на завтра.

Охранники подняли под руки и увели Максима.

Семенов вернулся в камеру, и увидел свои нары, белье и матрас на которых были тщательно проверены, и снова аккуратно укладывались на его глазах его соседом по камере.

— ЭЙ! Какого хрена ты тут делаешь?! — выкрикнул Макс, и оттолкнул соседа от своей кровати, быстро поискал под матрасом книгу с письмами Виктории, и, конечно же, ничего не нашел.

Семенов схватил сокамерника за грудки, и грубо встряхнул.

— Где?!

Тот лишь криво усмехнулся.

Макс с силой ударил сокамерника, тот отлетел, и ударился о стену. Улыбка тут же сбежала с его губ. Заметив это, Макс удовлетворенно потер руки, и снова схватил сокамерника.

— Где письма?!

— Я их отдал… — окровавленными губами сообщил бедолага.

— Твою мать! Кому? Кому, я спрашиваю?!

— Пришел тут журналист, все спрашивал про тебя. Денег для моей жены предложил… ну, ведь знаешь, что ее скоро из квартиры выгонят? Вот я отдал твои нетленные… обиделся? Не думал, что там что-то уж очень секретно-важное!

Макс снова ударил сокамерника. Тот упал.

Больше Семенов его не трогал. Руки марать не хотел. Единственное, о чем он жалел, что так и не отправил ей своих писем.

Часть 10. Сколько веревочке не виться.

44.

Маша проснулась на груди Сергея, и улыбнулась. Его грудь медленно вздымалась, а глаза были слегка прикрыты. Девушка скользнула пальчиком по его груди, и услышала легкий смешок.

— Я думала ты спишь, — произнесла она, уличив Скворцова в лукавстве.