Семь желаний
Шрифт:
Дворник схватил меня под мышки и без усилий поднял. Я на всякий случай потащил за собой обломок вешалки.
– Вот так, сука! – мстительно сказал омоновец, глядя на меня одним глазом. – Считай, что ты покойник… Я тебя пристрелю за оказание сопротивления…
С коротким замахом он отправил свой кулак мне в живот, но я вовремя подставил вешалку. Раздался треск, омоновец взвыл от боли и, тряся рукой, отскочил от меня.
– И за это ты, сволочь, тоже ответишь, – прошипел он и кивнул дворнику: – Ну-ка, к стенке его! Кажется, они решили отправить меня на тот свет. Дворник, завоевывая доверие, послушно толкнул меня
– Убийца, – прохрипел я дворнику.
– Крепко его держи! – в предстартовом экстазе крикнул омоновец и дал полный газ. Он снарядом пересек комнату, и, когда я уже зажмурил глаза в ожидании тупого удара в живот, произошло нечто непредсказуемое. Дворник вдруг резким толчком откинул меня в сторону, и омоновец на полной скорости врезался головой в стену. Флигель содрогнулся, как при землетрясении. С полки свалилась пустая бутылка от портвейна. Не распрямляясь, не производя никаких звуков, омоновец несколько секунд постоял, упираясь головой в стену, и без чувств рухнул на пол.
Дворник провел пальцем по трещине на стене и покачал головой.
– Придется вагонкой обшивать, – сказал он. – Не то сквозить будет.
Я вытер кровь из разбитой губы.
– Тебе спокойная жизнь надоела? – спросил я, глядя на бесчувственное тело омоновца.
– Давай-ка свяжем его, – ушел от ответа дворник. – И кляп вставим.
Он поднял с пола веревку, которую я уронил, опустился на колено и с деловым видом стал связывать безвольные руки омоновца. Я тупо следил за его работой и не мог понять, чего он добивается.
– Минут пятнадцать, я думаю, у тебя есть, – сказал он, затягивая тугой узел и поднимаясь на ноги.
– На что? – спросил я.
– Ну, тебе виднее, на что их использовать, – расплывчато ответил дворник и внимательно посмотрел мне в глаза. – Ты думаешь, Марко я убил?
Не дождавшись ответа, дворник поднял с пола «стерлинг», вытер его о рукав и протянул мне.
– Ты мне тоже сначала доверия не внушал, – сказал он, неторопливо наводя на столе порядок. – Откуда я знал, кто ты и что здесь вынюхиваешь? Но потом вижу – тебя топят. И ты уже всеми лапками дрыгаешь…
Он наполнил кружку чаем и медленно, словно водку, выпил. – Над тобой ящичек висит, – кивнул он. – Там есть вата. Ототри кровь… Будешь мои слова передавать – на меня не ссылайся. Договорились? Я на допросы ходить не хочу… Шевельнулся вроде?
Он согнулся над омоновцем, прислушиваясь к его дыханию.
– Выйдем в тамбур!
Мы вышли. Дворник плотно закрыл за собой дверь и негромко сказал:
– Ты выводы сам сделай, а я тебе только скажу, что видел… Я у центральной клумбы снег разгребал, и тут меня Плосконос из окна позвал. Говорит, хозяйка из своей комнаты выйти не может, что-то с замком, и от входной двери ключ потерялся. Я пошел сюда за инструментом и запасным ключом. Назад возвращаюсь. Только за угол свернул, как услышал, что калитка за моей спиной грохнула – вышел, значит, кто-то. Это меня и удивило. Как человек мог выйти, если входная дверь заперта? Вижу – следы на дорожке. Думаю: наверное, кто-то чужой по двору шастал, меня увидел и убежал. А следы маленькие,
Дворник замолчал, прислушался и почему-то недовольно покачал головой.
– Думаю, и десяти минут у тебя не будет… В общем, свернул я за угол, где у нас хозяйственный дворик. И по этим следам прямиком к пожарной лестнице подошел. Под лестницей следы и начинались. Значит, этот человек из окна по лестнице спустился.
Я с волнением схватил дворника за руку.
– Чьи окна рядом с лестницей? Из какого окна можно до нее добраться?
– Сам разберешься, – ответил дворник и подтолкнул меня к двери. – Иди, у тебя совсем времени не осталось. Он вот-вот очухается. А мне и о себе подумать надо…
Я кивнул и выскочил из флигеля. Дворник тихо свистнул. Я обернулся. Он махнул рукой, показывая, каким путем мне лучше добраться до хозяйственного дворика.
Уже было совсем светло. Я побежал по сугробам, продираясь через кусты смородины, высаженные в ряд вдоль забора. Над особняком висел влажный туман. Он приглушал звуки, и потому казалось, что весь мир погрузился в мертвую тишину… Вот и забор, отделяющий хозяйственный дворик. Штакетник, выкрашенный зеленой краской, плотно подогнан. Я присел и стал искать щель. Между кирпичной стеной и забором можно просунуть ладонь. Я осторожно приблизил к щели лицо. Хорошо, что не поторопился, а то бы прыгнул прямо омоновцу на голову. Здоровый детина в черной маске медленно двигался под окнами дома. Если его сюда поставили пасти окна, то он отсюда не уйдет. Но что же делать? Время летит, сейчас во флигеле очухается его коллега.
Я посмотрел на пожарную лестницу. Замечательно! Рядом с ней находилось всего лишь одно окно на втором этаже. Ниже – глухая стена. Выше – крыша. Что за этим окном? Чья-то комната или подсобка?
Омоновец дошел до угла дома, постоял там немного и развернулся в обратную сторону. Я отпрянул от щели и сел на снег. Зачерпнул рассыпчатого фирна, набил им рот, чувствуя, как лед приятно обжигает язык.
Он дошел до забора, повернулся и пошел обратно. Я понял, что другой возможности у меня может и не быть. Снег крепкий, подмороженный, покрытый льдом. По нему можно пробежать беззвучно.
Когда омоновец удалился от меня метров на десять, я перемахнул через забор и на цыпочках подбежал к лестнице. Только поставил ногу на ребристую перекладину, как увидел, что в металлических заусеницах застряло маленькое белое перышко. Я выдернул его, сунул в карман и быстро полез вверх.
Омоновец дошел до угла. Остановился. Но я уже был у окна. За тонированным стеклом ничего не видно. Форточка открыта, за ним от легкого сквозняка колышется тюль. Я поднялся еще на ступеньку выше. Если бы окно было распахнуло, то влезть в комнату – сущий пустяк.
Я взялся руками за край форточки и нырнул в нее. Тюль опутал меня, словно рыболовецкая сеть дельфина. Я грохнулся на пол, сорвав его вместе со шторой с петель. Несколько секунд я сидел на полу и выпутывался. Когда завеса спала, я поднялся на ноги и прямо перед собой увидел Ольгу.
ГЛАВА 24
НАСЛЕДНИК
– Ты вернулся? – спросила она.
Испуг ее прошел. Ольга уже владела собой, только была немного бледна. Она стояла с чашкой кофе перед книжным стеллажом, делящим комнату пополам.