Семь жизней

Монро Нонна

Одилия медленно переводит уставший взгляд.

– Прогуляешь со мной урок? – с надеждой спросила Одилия, схватив Элеонору за руки.

Нора напряглась. От прикосновения по телу прошел разряд тока. Она хотела одернуть руку, но что-то во взгляде Одилии заставило ее замереть. От нее сквозило болью. Нора коротко кивнула и направилась к выходу. Прогуливать уроки было не в первой. Учителя редко реагировали на ее отсутствие, а некоторые и вовсе были этому рады.

Орест семенил за ними. Он мертвой хваткой вцепился в руку сестры и продолжал озираться.

Пройдя

через турникет, компания двинулась в сторону аллеи, которая находилась через дорогу от школы. Нора предположила, что они займут одну из лавок, но Одилия не сбавляла темп.

Элеонора напряглась. За аллеей находился парк. Нора предположила, что их остановка намечается там, но Одилия повела их дальше. Прикидывая в голове, какие еще локации остались в городе, Нора вспомнила про старую больницу для психически больных. Не так давно заброшенная, она привлекала внимание наркоманов и местных алкашей, но все это было вечерами. Днем же там изредка появлялись подростки, что покуривали и распивали коктейли.

Нора была у этой больницы не раз. За заброшенным зданием раскинулось кладбище, на котором была похоронена ее мама. Девушка посещала его часто, внимательно следя за могилой. Расчищала ее от травы, протирала памятник и меняла увядшие цветы на свежие.

Приближаясь к больнице, Одилия остановилась и внимательно окинула взглядом Элеонору.

– Я могу быть с тобой откровенна? – прошептала она, сощурив глаза.

– Да, – от волнения голос охрип.

– В эту больницу должны были положить Ореста. Мы приходили сюда несколько раз до закрытия, и я бегала по этим коридорам, громко смеясь. Мне казалось это забавным.

– Насколько серьезно Орест болен?

– Настолько, что может задушить меня посреди ночи и не моргнуть, – глаза Одилии наполнились слезами, но она быстро их смахнула. – Я просыпаюсь несколько раз за ночь и каждый раз в страхе. Кажется, что он нависает надо мной с подушкой и вот-вот прижмет к моему лицу.

– Даже не знаю, что страшнее: просыпаться, чтобы выжить или вовсе не спать.

– Ты страдаешь от бессонницы? – встревоженно спросила Одилия.

Нора кивнула. Они поднялись по крыльцу и направились в сторону восточного крыла.

– Как давно у тебя бессонница?

– С момента, как умерла мама, – Нора поджала губы, отводя взгляд в сторону распахнутых кабинетов. – Мне было пять.

– От чего она умерла?

– Алкоголь и наркотики, – сухо ответила Элеонора.

– И ты не в силах была это исправить, – прошептала Одилия, переводя взгляд на Ореста. Тот продолжал держать ее за руку. – Винишь себя?

На миг Нора почувствовала оцепенение. Ком в горле не позволил ей ответить. Странное мычание вырвалось из губ, но Одилия расценила его, как подтверждение.

– Я тоже виню себя в том, что Орест такой, но понимаю, что в этом нет никакого смысла. Судьба распорядилась по-своему. Значит, так было нужно.

– Глупость, – вырвалось у Норы.

– Отчего же? – на ее губах возникла тень улыбки.

– Я могла бы ее спасти,

если бы мне не было пять. Но есть один человек, кто напрямую виноват в смерти матери.

Одилия молча обвела взглядом больничное крыло.

– Люди не спасательный круг, Элеонора. Каждый сам вершит свою судьбу. И твоя мама в том числе.

– Не согласна, – нервно засмеялась Нора, теребя прядь волос.

– Она же знала, что алкоголь и наркотики разрушают ее жизнь. Знала, что, обращаясь к ним, она теряет свое здоровье.

– Она искала в них утешение, – чуть менее увереннее заявила девушка.

– Ты в это веришь?

– Она хотела умереть. Считала своим единственным выходом. И я с ней солидарна.

– Глупость, – отмахнулась Одилия, скривив губы.

– Разве ты не думала об этом? – Элеонора кивнула в сторону Ореста.

– Желать себе смерти только потому, что мой брат психически больной? Самая большая глупость на свете, которую я только слышала, – усмехнулась Одилия, запрыгивая на подоконник. – Послушай, жизнь подкидывает нам сложности, но только те, с которыми мы можем справиться. Смерть, возможно, избавит тебя от проблем, но ведь ты не знаешь, что будет дальше. Когда глаза сомкнутся, а с губ сорвется последний вздох, уверена ли ты, что дальше только пустота? Лично я – нет. С Орестом сложно, и сложно было всегда. Родители, как проклятые, работали днями и ночами, чтобы обеспечить ему должное лечение. И именно я сидела с Орестом, насколько опасно это не было. И если ты думаешь, что я думала о суициде, то глубоко ошибаешься. Я ценю и люблю свою жизнь, насколько бы мрачной она не была.

– Твои порезы на руках говорят об обратном. – Элеонора заметила их случайно, когда Одилия закатала рукава толстовки.

– До жути банально, но это наша кошка, – мягко улыбнулась Одилия, проводя пальцем по порезам. – Не думай, что я пыталась вскрыть себе вены, только потому что мой брат далек от идеала.

– Наши взгляды не сходятся, – тихо произнесла Элеонора, опустив голову. – Для меня смерть – это выход.

– Элеонора, – Одилия коснулась ее подбородка, чуть приподняв голову. – Тебе было всего пять. Ты не могла отнять ее бутылку, не могла сломать шприц. Тебе было всего пять лет. Все, что от тебя требовалось, – это читать книжки, играть в куклы и засыпать в обед. Не взваливай на свои плечи эту непосильную ношу. Не вини себя в том, чего не сделала. И не ищи выход там, где его нет. Знаешь, чем плоха мысль о смерти?

– Чем же?

– Подумав об этом хоть раз, ты постоянно будешь возвращаться к этой мысли. Словно смерть решит все твои проблемы по щелчку пальца. Словно у нас есть лимит жизни, и у тебя в запасе еще пять. Я не думаю, что ты настолько слаба, чтобы так быстро сдаваться.

Элеонора отмахнулась от ее слов, придерживаясь собственного мнения. Но что-то дрогнуло в каменном сердце, и лед дал трещину. Смотря на Одилию и Ореста, она не понимала, как у первой не возникала эта мысль. Ведь жить с таким братом сложнее, чем жить с тетей Эммой.