Семьдесят минуло: дневники. 1965-1970

Юнгер Эрнст

Потом мы хотели подняться на замковую гору, но отказались от этой затеи, увидев, что ее внезапно заволокли низко надвигающиеся тучи, и поехали обратно в Лиссабон. Там мы еще раз сходили на Pra^a do Comercio, пуп лузитанского мира. Паромы и портовые суда облетали стаи чаек, на набережной торговцы предлагали на продажу ананасы и бананы, от глиняных урн тянуло дымком жареных каштанов.

В пределах нескончаемого потока автомобилей я еще раз обогнул центральную статую и обнаружил, что князь скачет прочь от змей, которые поднимают головы, как полевые лилии. После таких обходов нужно было закрыть глаза и вдохнуть. Здесь рациональные и фантастические величины сходятся в крайне ограниченном фойе перед бескрайним. Помбал и землетрясение. Немного ниже Вифлеемская башня, которую приветствовали на прощание кругосветные путешественники и конкистадоры, прежде чем умножить богатство короны странами и островами или в железных латах пройти вверх по Конго и Амазонке. На

кромках трех континентов светятся звездообразные крепости, памятники, оставленные ими после себя. Подлинные наследники готов, викингов и норманнов… еще ближе, чем в «Лузиадах», их чувствуешь в песнях Ариоста.

Большая avenida была уже украшена к Рождеству. Роскошь витрин, прежде всего, ювелиров и мужских портных, как на цюрихской Банхофштрассе или Rue de la Paix в Париже, выдавала в ней одну из тех троп, по которым ходят важные люди мира сего. Она была освещена мириадами пестрых огней, как вход во дворец Аладдина.

Утомленные изысками португальского корабельного повара, мы отдыхали за стаканом vinho tinto [547] в продымленном трактире, располагавшемся в змеистом проходе винного погребка. Здесь предлагались удивительные лакомства; полосатая каракатица пузырилась на огне древесного угля; покупателей поджидал octopus [548] с розовыми щупальцами, на которых подобно фарфоровым кнопкам выделялись присоски. Лягушки, запеченные целиком, громоздились плоскими слоями рядом с горами вареных воробьев. Винные пробки, ракушки, рыбьи кости, окурки и другие остатки время от времени посыпались опилками и выметались за дверь. Публика была мимолетная: матросы с торговых судов, уличные девки, швейцары маленьких соседних гостиниц, которые приносили сигареты и перешептывались с официантами, за соседним столом какой-то старик, который менял кучу медных монет на серебро. Белый посох указывал на то, что он слепой нищий. В картинах здесь не было недостатка; они, поскольку языка мы не понимали, производили таинственное впечатление. Еще не завершенное: демократизация народа.

547

Красное вино (порт.).

548

Осьминог или спрут (лат..).

В отель мы вернулись поздно и, не надеясь на портье, поставили будильник на четыре часа. Я спал мало; образы продолжали свой бег, к тому же болели раны на ноге.

ВИЛЬФЛИНГЕН, 12 ДЕКАБРЯ 1966 ГОДА

Быстрее, чем думали, самолет, следующий из Южной Америки, доставил нас в Швейцарию. Увидев по правую руку восходящее над Пиренеями солнце, я задремал и проснулся только перед Цюрихом от объявления о посадке. Die

Landung лучше, чем l'atterrissage [549] , а вот la piste лучше, чем die Landebahn [550] .

549

Посадка (нем. и франц.).

550

Взлетно-посадочная полоса, летная дорожка (франц. и нем.).

В наше время, когда удивление все быстрее мельчает, мое уважение к пилоту и его управлению все же осталось — уверенность, с какой он за секунды сажает свой самолет на летную дорожку. Я по-прежнему переживаю соприкосновение с землей с таким чувством, будто удался акробатический трюк. К легкости движения нужно мысленно добавить многотонный груз и сотню пассажиров за спиной. Их жизнь зависит от целого комплекса предпосылок.

Самоочевидность, с какой мирятся с риском — это, мне кажется, верное слово — была б непонятна предкам, а у жителей будущего вызовет более сильное восхищение, чем у современников. Передвижение как одна из святынь модерна — это молох, одно из указаний на титаническую эпоху. Он требует тысячу или более жертв ежедневно, предпочтительней сожженных на огне. Поколение, уставшее от героев и культа героев, ведет себя здесь с поразительной беспристрастностью. Делаешься частью статистики; жизнь становится дороже, смерть дешевле. Можно и наоборот, в зависимости от представлений о ценности. Геракл, отправляясь в Немею, заключает сделку о страховании жизни.

ВИЛЬФЛИНГЕН, 29 ДЕКАБРЯ 1966 ГОДА

Альберту Вайдели: «Сердечно благодарю Вас и Вашу супругу за добрые пожелания к Новому году. Минувший год принес богатый урожай; если так и дальше пойдет, я буду доволен. Это касается также и рукописей; сегодня я начал переписывание части того, что накопилось.

Хочу поблагодарить также за маленького трилобита из Юты, которого моя жена

передала мне в Рождественский сочельник и который придает новый блеск моей коллекции. Я поражаюсь не только выразительной, но и чеканящей силе природы; сюда в данном случае еще добавляется тонкая обработка человеческой рукой.

Глядя на трилобитов, мне представляются, будто в определенной точке пересечения природа интуитивным образом ухватила идею трехчленного деления и перевела ее в простую модель. Голова, грудь и брюшко, корпус, руки, крылья или плавники, позвоночник и ребра, сегменты тела членистоногих и их придатки — все это возвращается снова в многократных комбинациях, зачастую с использованием новых элементов и поперек родословного дерева: именно как план и независимо от субстанции. Как выглядит дом, установлено; а строится ли он из камня, древесины, глины или кирпичей, определяют обстоятельства.

Сейчас я взялся за материал, собранный в Анголе. Приехав в следующий раз в Вильфлинген, Вы уже сможете увидеть добрую часть из этого».

1967

ВИЛЬФЛИНГЕН, 14 ЯНВАРЯ 1967 ГОДА

Вальтеру Нойманну: «Большое спасибо за Ваши добрые пожелания и песочные часики, которые сопровождали их в качестве голоса судьбы.

Несмотря на то, что я коллекционирую только старинное стекло, я залюбовался их совершенством, особенно однообразностью "песка", достичь которой раньше было настоящей проблемой. Используемый здесь материал настолько тонкий, что в верхней половине ампул он во время стенания располагается кристаллическими узорами. Сюда добавляется воздухонепроницаемая изоляция и твердая материя стекла, которую песок едва ли сможет сточить. Раньше они портились не только вследствие влажности, но и потому, что струйка постепенно растачивала талию, так что с годами часы "шли быстрее"».

ВИЛЬФЛИНГЕН, 11 МАРТА 1967 ГОДА

Отмару Лангу: «Я говорю Вам большое спасибо за "Шверин" Фарнхагена [551] . Книга выходила несколькими изданиями, из которых это, 1841 года, является первым. Я сразу прочитал отмеченные Вами места, а также еще некоторые. Фарнхаген пользовался источниками, которые за минувшее время, вероятно, пропали. В 1928 году была опубликована еще одна книга о Шверине, составленная кем-то из потомков.

Дневники Фарнхагена я читал в 1934 году; характер я нашел малоприятным. Однако в них содержалось много фактов; я смог их использовать также, когда работал над Риваролем.

551

Фарнхаген фон Энзе, Карл Август (Varnhagen von Ense, 1785–1858), немецкий писатель и критик. Популяризовал русскую литературу в Германии. В 1838 г. опубликовал статью об А.С. Пушкине; писал и о других русских писателях, переводил их произведения. Был знаком с В. А. Жуковским, И. С. Тургеневым, Н. П. Огаревым и др. Впервые привлек внимание немецких читателей к творчеству Лермонтова, переведя в 1840 г. по совету Н. А. Мельгунова «Бэлу». Перевод близок к оригиналу, хотя не свободен от неточностей. В статье «Новейшая русская литература» (1841) Фарнхаген фон Энзе указывал, что на Лермонтова «по праву обращены взоры всех русских». Здесь имеется в виду его книга, посвященная Курду Кристофу, графу фон Шверину (1684–1757), прусскому генерал-фельдмаршалу в эпоху Фридриха Великого.

Шверин — это сангвинический тип с маленькими слабостями и большими достоинствами, благородный противник старика Дессауэра. Известие о смерти этого семидесятидвухлетнего человека в окрестностях Праги пришло, когда я был еще ребенком. Для меня это до сих пор является событием из ряда вон выходящим. Блюхеру (человек с похожим гусарским характером, но гораздо менее духовный) было столько же, когда его ранило под Линьи.

Один читатель из Южной Африки прислал мне несколько автографов; особенно порадовало меня письмо Максимилиана Мексиканского к матери одного из своих офицеров».

ВИЛЬФЛИНГЕН, 18 МАРТА 1967 ГОДА

Клеменсу Плассманну: «Большое спасибо за то, что Вы столь любезным образом вспомнили "тот день".

Icb hab in meinem Sein sehr viel beim Wein gesonnen und hab sehr viel beim Wein in meinem Sein gewonnen. [552]

Тут у Пальм-Нессельманна сходятся два светлых ума: Омар Хайям и Ангелус Силезиус».

552

«Я в жизни много думал за вином /и за вином в ней многого достиг» (нем.). Образец акрофонической перестановки в поэзии.