Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 5
Шрифт:
— Умный все понял бы и поверил бы, а с дурака какой спрос, — ответила Лиза. — Некоторые праведники не верят, что ты сам поджег свой дом, говорят, такого, дескать, в жизни не бывает.
— Не знаю… Мог или не мог, а дело сделано.
— Как же теперь решаешь с домом?
— Отдам колхозу. Пусть оценят и заберут.
— Пусть останется сыновьям. Им еще жить да жить.
— Не станут они жить так, как жил я. — Никита помолчал. — Ну, так что, Лиза, ляжешь со мной рядом?
— Могу и лечь. А что? Не испугаюсь! — нарочито весело говорила она, шелестя одеялом. — Только при одном условии: ты должен сбрить свою противную бороду, потому что с таким дедом лежать
— В данную минуту бороду не сбреешь, это надо идти к Жану, — сказал Никита. — Но я могу отвернуться к стенке.
— Вот что, Никита, если без шуток, то об этом своем желании забудь.
— Да почему же, Лиза? Мне не хочется, чтобы ты из-за меня гнулась на диване.
— Ничего, диван мягкий и просторный.
— Лиза, вспомни нашу молодость…
— Ну, хватит об этом! Ты должен понять…
Она не сказала, что же должен был понять Никита. Лиза ушла на кухню, и когда открыла дверь, послышался булькающий шум кипящей воды и потянуло запахом мыла. Через час, управившись со стиркой и войдя в комнату, Лиза услышала тихое посапывание — Никита уже спал.
42
Никита проснулся поздно. Ему казалось, что никогда еще, даже в детстве, не спал он так спокойно и так крепко, как в эту ночь. Солнце пробивалось сквозь кружевные занавески, вся комната была залита светом. Никита взглянул на будильник, стоявший на столике недалеко от кровати: было без четверти двенадцать. «Ого, сколько я проспал, день давно разгулялся, а я, как господин какой, все вылеживаюсь, — подумал Никита. — Что-то в хате тихо. Где же хозяйка?»
— Елизавета, ты дома?
Лиза не подавала голоса, значит, дома ее не было. На диване, где она спала, постель убрана, и лежали поглаженные брюки, рубашка, трусы. Рядом, на спинке стула, висел пиджак, почищенный и тоже отглаженный. На стуле — записка: «Молоко и хлеб на столе. Будешь уходить, не забудь положить ключ под камень возле дверей».
Умывшись и одевшись во все чистое, Никита не утерпел и посмотрел в зеркало. «Вот, Никита Андреевич, какой ты сегодня нарядный, как жених, — подумал он, обращаясь сам к себе. — Что значит женские руки, походила возле тебя Лиза, и ты уже на человека похож. Вот только борода все такая же страхолюдная»…
Он поел хлеба с молоком, закурил и, не раздумывая, надел пальто, тоже почищенное, и вышел из хаты. На щеколду повесил замок, а ключ, как и велела Лиза, положил под камень, лежавший возле порога. Давно он уже не выходил на улицу в таком приподнятом настроении. Он будто бы заново народился на свет, и поэтому все, что видел сегодня, казалось ему не таким, каким оно было вчера. И солнце, взобравшись на середину неба, светило как-то уж очень ласково, совсем не по-осеннему и не так, как вчера; и совершенно голые сады во дворах были теперь не такими неуютными, какими они казались Никите вчера, и тень от веток как-то необычайно красиво мережила землю; и сухая листва под ногами шелестела весело, будто нашептывала Никите что-то свое, радостное. Да и направился Никита не за околицу, как направлялся вчера и позавчера, а в центр станицы. Шел неторопливо, поглядывал по сторонам, и как же ему хотелось, чтобы встретился кто-то из знакомых, но говорил бы с ним и понял бы его душевное состояние. Но, как на беду, никто не встречался, и Никита все шел и шел, и опять, как и вчера, не зная, где скоротать день.
Еще в хате, заглянув в зеркало и увидев там бородатую образину, Никита вспомнил слова Лизы: «…ты должен сбрить свою противную бороду, потому что с таким дедом лежать не то что страшно, а стыдно»… —
Никита постоял у окна и ушел, решив сюда не возвращаться. Хотел навестить Евдокима, уже прошел площадь и свернул в знакомый переулок, а в голове будто кто выстукивал молоточком: «…с таким дедом лежать… с таким дедом лежать»… Эти слова остановили Никиту, повернули обратно, и вот он уже снова смотрел в окно и видел, как Жан старательно работал ножницами и как клочки черных волос, падая, пятнили простыню. Нащупав в кармане пятерку, Никита не раздумывая пошел в парикмахерскую. В прихожей стояли красивые, обитые зеленым дерматином кресла, такие же диваны, продолговатый столик был завален газетами и журналами, — Никите казалось, будто он находился не в Холмогорской, а в Степновске. В кресле сидел, поджидая своей очереди, Гриша Колесников, шофер автобазы и давний друг Никиты.
— А! Андронов, здорово! — сказал Колесников. — Твоя очередь за мной, присаживайся. Что, пришел бороду снимать? Правильно!
Никита присел к столу и так, для солидности, взял «Огонек» и начал перелистывать. Не хотелось вступать в разговор с Колесниковым. Ему не нравилось, что все его знакомые, с кем доводилось встречаться, почему-то непременно обращали внимание на его бороду. «О! Погляди на нашего Никиту, какой бородач!» «У тебя, Никита, борода ну натурально как у цыгана! И растет какими-то клочками!» «Андронов, да ты что, поступил в баптисты?» Никита знал Гришу Колесникова как человека тактичного, кто не любил болтать о пустяках, а вот увидел старого друга и сразу спросил о бороде. Как бы понимая обиду Никиты, Колесников спокойно, по-деловому, спросил:
— Ну что, Никита Андреевич, собираешься возвращаться к нам? Или не собираешься?
— Была у меня такая думка.
— Так за чем же стоит дело? Возвращайся!
— А примете обратно?
— А почему не принять? Ты подай заявление на имя завгара, — советовал Колесников, — да поговори с Барсуковым или с Дарьей Васильевной. Известно, под лежачий камень вода не течет.
— Да, это верно, — согласился Никита, и хотя он не читал журнал, но взгляда от него не отводил, совестно было смотреть в лицо другу. — Что-то я, Гриша, в жизни заплутался… И не знаю…
— А что тут знать? Мы с тобой давние друзьяки, и вот что я тебе скажу, Никита Андреевич: в жизни ты не заплутался, нет, а вот глупости совершал, это да. Но теперь хватит, почудил малость, посмешил станичников — и баста. И чтоб никаких глупостей в будущем не было. Надо браться за ум и за дело… Могу сообщить: на этой неделе мы получаем восемь новеньких «ЗИЛов», не машины, а золото! Так что шоферы, это я точно знаю, нам нужны. Сейчас мы удобрение со станции перебрасываем, работенки хватает. Видишь, как зарос? — Колесников потер ладонями жесткие щеки. — Неделю не вставал из-за руля. Вот вырвался, чтоб привести себя в порядок.