Семена огня

Свержин Владимир Игоревич

— Да вы… вы…

— Евгения Тимуровна, не надо на меня давить. Говорите толком, шо у вас там за что зацепилось?

— А вы знаете, что Брунгильда не просто желает разделаться с вашим драконом? Она почему-то желает его взять живьем.

— Контракт с зоопарком?

— Откуда мне знать, я же зеленая бестолочь, и в этом ничего не понимаю! — фыркнула Женечка. — Слышала только, что для Пипина это тоже очень важно. Вот такие бусики-сережки.

— Так,

Сережка — это я. И я тут в единственном числе. — Голос Лиса внезапно обрел холодную серьезность. — Ладно, давай, не горячись. Прости, не хотел тебя обидеть. Какие-нибудь предположения есть?

— Пока нет, — все еще с раздражением в голосе ответила Женя. — Только что сама об этом услышала.

— Хреново. Вести с полей не радуют. Там волки метушатся, здесь вообще какая-то ерунда получается. Ну, с Пипином, тут все более-менее ясно. Он лупится, шо рыба об забор, только бы корону себе добыть. А вот комбинация с гарпией, в припадке религиозного фанатизма гоняющейся за драконом, — тут, как говаривал Винни-Пух: «Это жжж — неспроста». Да и вообще, откуда христианский религиозный фанатизм у гарпии? Мне, правда, довелось знавать одну виверну, которую от избытка святости умудрился крестить Святой Каранток. Но виверна — это ж как раз без пяти минут дракон. То есть, существо ужасающее, но, с точки зрения христианства, не безнадежное.

Вон, помнится, Вальдар как-то рассказывал, что Святой Юлиан по поводу налета чудища на его родной город придушил одного дракона опояской городской девственницы и прямо так приволок чудище на ратушную площадь. Так эта тварь после юлианова вразумления потом еще хрен знает сколько лет стены от врагов охраняла!

Насчет гарпий я ничего подобного не слышал. Да и вообще, если я ничего не путаю, им было положено склеить ласты, ну, в смысле, крылья, еще до античных Цезарей, в старорежимные времена. Что-то здесь концы с концами не сходятся. Нас, кажись, хотят нажухать!

— Я вот что подумала, — вновь заговорила Женя, прерывая ход мысли инструктора, — мне кажется, Пипин и Брунгильда совершенно не похожи друг на друга.

— Ну, мало ли… Божий гнев, пьяное зачатие.

— А если она ему вовсе не сестра? Я слышала, иногда кормилицы подкладывали своих детей вместо господских.

— Евгения Тимуровна, вы точно уверены, что не начитались на ночь дамских романов?

— Я насмотрелась на Брунгильду, и мне уже никакая версия не кажется абсурдной.

— Ладно, принимается, как позиция для мозгового штурма. Но, свет очей моих, краса и гордость Нурсии, это все равно не объясняет, с чего бы вдруг одно исчадие Бездны так ненавидело другое. Если, конечно, исключить банальную зависть: ну там, изгиб хвоста, размах крыльев, фасон клыков… Давай вот что, — Лис задумался, оценивая полученную информацию, — постарайся тряхануть Пипина, а заодно и вояк из его отряда, тех, которые постарше, на тему пионерского детства бесстрашной охотницы на летающих крокодилов.

В конце концов, ты ее личный психоаналитик, интересуешься нежным возрастом пациентки.

Ну, типа, по часам ли ела, не писалась ли в кроватку?… И не случалось ли это с кормилицами и няньками при виде нее? Мда, нелепица конечно, — «нежный возраст» в применении к Брунгильде звучит как-то неправдоподобно. Но факт остается фактом, он же был! И, возможно, корни действительно где-то там заныканы. Дерзай, подруга дней моих суровых.

— Дальше не нужно! — усмехнулась девушка. — Я все поняла.

— Вот и замечательно. Понятливость — качество редкое. А я пока тут проконсультируюсь у святош на тему прикладного богословия. Вот шо-то мне сдается, если она подменыш, то крещения быть не могло. Но ведь что-то же было! Не потеряшка подзаборная — дочь майордома! В общем, крути, расспрашивай, может, заодно всплывет причина лютой ненависти к драконам. Сейчас любая ниточка важна. И еще: очень хотелось бы понять, куда это наша гарпия летала давешней ночью.

Смиренный брат, теребя увесистые четки, склонился над Лисом.

— Тебе плохо, сын мой?

— Ой, худо мне, худо! Вон как исхудал, — Сергей похлопал себя по ребрам. Его долговязая сухощавая фигура вполне могла сойти за образец аскетизма.

— Быть может, желаешь чего? — монах смотрел с благочестивым участием и, главное, совершенно человеческим, не казенным, сочувствием.

— Как сейчас помню, в Салернском кодексе здоровья сказано:

«Вредно весьма запивать То, что ешь за обедом, водою; Холод возникнет в желудке, А с ним — несварение пищи».

А несколько ранее там говорится:

«Лучшие вина у нас вызывают и лучшие соки».

В общем, шо-то у меня в желудке так холодно, шо скоро все тело заледенеет. Может, найдется кувшинчик чего-нибудь такого, шо чудесным образом сможет превратить желудочные заморозки в лучшие соки?

— Я посмотрю, сын мой, можно ли что-то сделать, — монах поднял взгляд к перекрытиям, словно там от бдительного взора настоятеля был припрятан заветный кувшинчик.

— Господин инструктор! — раздался на канале закрытой связи возбужденный крик нурсийского наследника.

«Ну вот, — Сергей закатил глаза, — опять соображать на троих и, шо самое противное, — без вины, ну, в смысле, без вина. Вот как в таких условиях готовить плацдарм для чудесного исцеления?!».

— Я нашел их! — голос Карела звучал напористо, однако без особой радости. — Вот они!

Перед взором инструктора возникла прогалина, должно быть, когда-то выжженная молнией. Высокие деревья вокруг почти смыкались кронами, так что сверху ее было просто не разглядеть. Но услышать, что здесь происходит нечто странное, можно было издали. У ствола одного из деревьев, встав на задние лапы, передними в нетерпении и негодовании скребя кору, с тявканьем кружило полдюжины волчат, уже довольно крупных, но, видно, совсем еще неопытных. Задрав головы, они с обидой глядели на коварную добычу, невесть для чего взгромоздившуюся на толстую ветку. И это вместо того, чтобы весело убегать от них, как делала до сих пор!