Семена огня
Шрифт:
— В той — нет. Всему на свете приходит конец, — сокрушенно покачал головой Сергей. — Но у меня есть другая. Желаете отведать?
— Быть по сему, — энергично мотнул головой святоша, чуть не валясь при этом на пол. — Ибо любой, вкусив ее хоть раз, в здравом разумении подтвердит, что сия злая вода, по сути, не чревоугодие, но лишь умерщвление плоти!
— Мудрые слова! Как я раньше об этом не подумал?! — почтительно глядя на собутыльника, восхитился Лис. — Особенно — печени. Непрерывное умерщвление.
— Верно, — поддержал его аббат, вдруг осознавая,
— Поддерживаю! И их сонмы!
— В общем, Женя, не парься. Особенно в сауне с Пипином. Делай свое дело, и можешь не сомневаться: когда Фрейднур примчит сюда резвым галопом, связать два слова на латыни в монастыре смогу только я. А уж я-то их свяжу, Цицерон — и тот бы не сдержал слез.
— Тогда я призову писаря, — изучающее глядя на девушку, предложил майордом.
— Нет, нет, что ты! — Евгения испуганно оглянулась. — Никто, кроме нас с тобой, не должен знать о письме. Ведь если оно попадет в чужие руки или, не дай бог, Брунгильда узнает о наших планах…
При упоминании сестры лицо майордома помрачнело.
— Да, ты права, пожалуй, я напишу его сам и повелю, как только прочтут, уничтожить.
— Разумная предосторожность, — согласилась девушка. — Тогда мы поступим хитрее. Пусть в послании будет написано так: «Самое главное предъявитель сего поведает вам на словах. Едва же узнав о том, вам надлежит сопровождать известную вам персону вплоть до получения иного приказа».
Если мы скажем Фрейднуру то немногое, что можно доверить без страха оглашения, а вторую часть напишем в письме, то любая часть известия сама по себе перестанет быть опасной. Мало ли, кому и какие распоряжения ты даешь.
— Это верно, — не спуская внимательных глаз с Женечки, согласился Пипин. — Чем больше узнаю тебя, тем больше вижу — близок тот день, когда ты станешь настоящей повелительницей.
Евгения опустила веки, давая возможность собеседнику восхититься длиной ее ресниц и недвусмысленно показывая, что ей приятен комплимент и понятна недосказанная его часть.
Гизелла была не в силах остановиться. Она сидела в траве, крепко прижав к себе сына, и рыдала. Юный Дагоберт, как мог, утешал мать, но безуспешно. Слезы иногда сменялись нервным смехом, а тот новыми слезами.
— Ты не знаешь, как остановить это светопреставление? — бессильно и сконфуженно глядя на венценосную особу, спросил Карел. — Ишь, как страдает, бедняга!
— Кажется, надо оплеух надавать, — неуверенно предложил Бастиан.
— Да неудобно как-то, — славный воин поглядел на молодую женщину, затем на свою мощную ладонь, привыкшую к рукояти меча и тяжелой секире. — Да и, того, зашибить могу.
— Никто не смеет бить мою мать! — гневно выпрямился Дагоберт.
— Не-не-не, — нурсийский наследник невольно отступил под напором малолетнего защитника. — Это так, к слову пришлось.
— И говорить
— О, вспомнил! — Бастиан хлопнул себя по лбу. — Надо окатить холодной водой. Я сейчас принесу.
Он схватил валявшееся неподалеку ведро и помчался к реке.
— Это ж только на пользу, — неуверенно пояснил богемец. Отчего-то он чувствовал странную робость перед этим мальчишкой, точно ночью стащил его конфеты и теперь хищение неожиданно вскрылось. — А ты вот сейчас с волками, как это сделал?
Мальчишка дернул плечом.
— Тот, кто рожден повелевать — повелевает.
— А, — огорчился Карел, — в этом смысле…
— Не страшись, воин, я не причиню тебе зла. Ты храбро сражался, и когда я взойду на трон, достойно награжу тебя.
— Так это еще взойти надо, — стажер почесал затылок. — А до того хорошо бы спастись.
— Спасаться? Бежать? Нет! — покрутил головой Дагоберт. — Даже если охотник не настигает дичь, она все равно остается дичью. Не в этот раз, так в другой охотник настигнет ее. Эти негодяи коварно убили моего отца. Они поразили его спящим. Боялись, что не устоят перед взглядом своего правителя. Я должен прийти в их дома и свершить правосудие! Ты пойдешь со мной, воин?
— Я? — растерянно переспросил Карел. — Ну да.
— Не слушайте его, храбрый человек, — глотая слезы, вмешалась Гизелла. — Мальчик обезумел от горя. Мы должны во что бы то ни стало переправиться через Луару. На том берегу, в Аквитании, тысячи храбрецов станут на мою защиту. Мы отвоюем престол.
— Молчи! — возмутился юный Дагоберт. — Я здесь мужчина, и я повелеваю. Мы отправляемся в столицу.
— Тринадцати лет тебе еще не исполнилось, — напомнила августейшая вдова, — и до того дня повелеваю я. Мы будем пробираться к Луаре!
— Велика беда! Через несколько дней исполнится. Это все равно будет раньше, чем мы доберемся до твоих владений!
— До Луары не меньше пяти дней пути, — зачем-то напомнил Карел. — Это если по дороге.
— Он прав. — Мальчишка указал на крепкого парня. — Правитель не должен улепетывать, как заяц, иначе его судьба — вечно убегать от преследователей. Право и правда откроют мне любые ворота. Я обязан взойти на трон и покарать изменников.
Издали донесся треск ломаемых сучьев. Размахивая пустым ведром, к прогалине мчался Бастиан.
— Отряд воинов переправляется на эту сторону! — добежав, затараторил он. — Должно быть, это Тибальд и его люди.
— Я выйду к ним и заставлю склониться! — расправил плечи Дагоберт.
— Навряд ли, сир. Эти люди — драконьи ловчие, — Бастиан оглянулся. — Недавно вы уже имели несчастье столкнуться с ними, и сами могли убедиться, что говорить с ними о законе бесполезно. Спасайтесь! А я постараюсь сбить их со следа.
— Куда же мы пойдем?! — вновь зарыдала Гизелла.
— После того, как весь отряд переправится, — Бастиан прислушался, издали уже слышался лязг железа, — безопаснее всего будет на противоположном берегу. Потом, если все будет хорошо, монсеньор вернется за мной.