Семейная Хроника. Сокровенные истории дома Романовых
Шрифт:
В спальне императора тоже была потайная дверь, позволявшая выйти на скрытую от посторонних глаз лестницу, ведущую в комнаты под спальней, одна из которых принадлежала любимице Павла княгине Гагариной, как мы помним, в девичестве Лопухиной.
Став замужней дамой, Анна Петровна частенько оставалась ночевать в своей тайной опочивальне Михайловского замка, и чем чаще это случалось, тем ее муж становился надменнее, все полнее ощущая собственное величие и значимость.
А пока Павел тешился любовными утехами, изгонял и возвращал в полки и канцелярии сотни чиновников и офицеров, преподавал солдатам фрунт и экзерцицию, тратил время на множество мелочей — от дворцового этикета до составления программ
Вывод был один — дворцовый переворот и насильственное устранение императора от власти.
Во главе заговора оказался вице-канцлер Российской империи, генерал-майор и камергер, граф Никита Петрович Панин, племянник графа Никиты Ивановича Панина — ближайшего сподвижника Екатерины II и главного воспитателя Павла Петровича в бытность его цесаревичем.
Никита Петрович в юности был другом цесаревича Павла и его камер-юнкером. Однако их отношения расстроились из-за неодобрительного отношения Панина к роману Павла с Нелидовой. Он защищал интересы Марии Федоровны, с которой его тоже связывали добрые отношения. В конфликт вмешалась Екатерина, взяв Панина под свое покровительство, назначив камергером своего двора и присвоив звание генерал-майора.
Как только Екатерина II умерла, Павел уволил Панина из армии, отправив послом в Берлин.
В 1799 году его вернули в Петербург и назначили вице-канцлером Коллегии иностранных дел. Панин был убежденным сторонником ограниченной монархии, которая опиралась бы на просвещенную родовую аристократию. Постоянно придерживаясь проанглийской ориентации, Панин видел будущее России в сохранении монархии, когда бы русская палата лордов играла главную роль, а палата общин находилась в подчиненном по отношению к первой палате положении.
Наблюдая развитие событий, Панин опасался как за судьбу династии, так и за судьбу дворянства, которое для него ассоциировалось с судьбой России. Панин считал, что если Павел останется у власти, то можно ожидать революции или народного бунта, подобного пугачевскому, и тогда не только падет правящая династия, но погибнет и все российское дворянство.
Итак, перед холодным, рассудочным вице-канцлером встал вопрос: можно ли, рискуя судьбой Отечества, терпеть на троне умалишенного или же следует отстранить его от власти? Панин отвечал на этот вопрос однозначно — следует отстранить. Но он не мог исповедовать другой религии, кроме легитимности и верности монархии.
Он хотел лишь перемен на троне, но вовсе не был против династии. Более того, переворот для него был крайней мерой именно для спасения династии — семьи Романовых, — ибо законных путей выхода из кризиса он не видел. Поэтому вице-канцлер сразу же решил вовлечь в заговор Александра, чье согласие на отстранение Павла могло развязать руки заговорщикам. Зная мягкий характер Александра и его нелюбовь к крайним мерам, Панин отбросил возможность убийства Павла, а решил, что достаточно будет объявить императора умалишенным, требующим опеки, и назначить над ним регента — Александра, превратив дело в чисто семейное, когда главой семьи был бы уже не отстраненный от власти Павел, а его старший сын.
Ближайшим сподвижником Панина по заговору стал адмирал Иосиф де Рибас, который, находясь в Новороссии, сошелся с местным генерал-губернатором Платоном Александровичем Зубовым. Адмирал и бывший фаворит Екатерины II стали искренними
После смерти Екатерины де Рибаса обвинили в служебных злоупотреблениях, и ему грозила ссылка в Сибирь, но его спас честный и неподкупный адмирал Н. С. Мордвинов, присланный во главе комиссии по расследованию его дела. Комиссия не нашла никаких злоупотреблений, и вместо Сибири де Рибас оказался в Петербурге в должности члена Адмиралтейств-коллегии. Там-то он и сблизился через посредство братьев Зубовых с Н. П. Паниным. Третьим организатором заговора стал П. А. фон дер Пален, о котором уже шла речь.
Князь Адам Чарторижский, лучше других знавший подоплеку заговора, писал в своих воспоминаниях, что летом 1800 года Н. П. Панин тайно встретился с Александром в купальне и нарисовал перед ним картину бедствий России и ее печальное будущее, если Павел и дальше будет править страной.
Панин сказал, что для Александра судьба России должна быть важнее судьбы его сумасшедшего отца. Он подчеркнул, что жизнь и свобода самого Александра, его матери и всей семьи находятся под угрозой. А избежать этой угрозы можно простым низложением Павла с престола, предоставив ему затем возможность наслаждаться спокойной и безопасной жизнью в одном из загородных дворцов Петербурга.
«Эта первая беседа, — утверждал Чарторижский, — внесла смятение в душу Александра, но не привела его к какому-нибудь решению».
Заговор развивался, в его орбиту втягивались новые люди, но они, разумеется, не знали имен руководителей. Дело продвигалось, как вдруг в ноябре 1800 года де Рибас тяжело заболел, а в канун смерти несколько суток находился в полном беспамятстве. Боясь, что в бреду он скажет что-нибудь опасное для заговорщиков, Н. П. Панин несколько суток не отходил от кровати больного, пока тот 2 декабря не «кончался. Смерть Рибаса совпала с отстранением от службы и ссылкой опального вицеканцлера в его смоленское имение Дугино. Правда, Панин вскоре добился разрешения жить в Москве и оттуда продолжал плести нити заговора. А в Петербурге с Александром часто встречался Пален, настойчиво убеждая его в необходимости низложения отца.
К этому времени активными участниками заговора стали братья Зубовы — Платон и Николай, английский посол Уитворт, многие офицеры и генералы гвардии.
Когда Екатерина II умерла, Платон Александрович Зубов находился в самом прекрасном возрасте. Светлейшим князем Платон Александрович стал за полгода до ее смерти, успев основательно испортить отношения с Павлом из-за своей позиции в вопросе о престолонаследии. Всегда и во всем соглашавшийся с императрицей и ни в чем ей не перечивший, он решительно поддержал ее в том, что престол следует передать Александру, минуя отца. Павел конечно же узнал об этом, но подавил в себе чувство неприязни, оставаясь великодушным и даже расположенным к Зубову. Последний же, напротив, затаил злобу и страх. Именно страх за свою и братьев судьбу заставил его послать в Гатчину Николая Зубова, как только его благодетельница потеряла сознание: тем самым Платон хотел показать Павлу свою к нему лояльность и приязнь.
Приехав в день смерти матери в Зимний дворец, Павел был растроган горем князя Платона, рыдавшего над усопшей Екатериной. Желая успокоить и утешить фаворита, Павел сказал ему: «Надеюсь, что и мне будете так же верно служить, как и ей служили».
Павел оставил Зубова при всех его должностях и привилегиях и даже купил для него за 100 000 рублей особняк на Морской улице, который велел отделать как дворец. Кроме того, он купил прекрасных лошадей и великолепные экипажи и все это подарил Платону Александровичу в день его рождения. Навестив Зубова в его новом доме, Павел поднял бокал шампанского и сказал: «Сколько здесь капель, столько желаю тебе всего доброго».