Семейная хроника. Том 3
Шрифт:
– Нет! И девочки и мальчики вместе! Раздельно только по группам: 191 – отдельно, 193 – отдельно!
Как это оказалось разумным и дальновидным! Выбрали завхоза – им оказался «Геноссе», тогда ещё просто Витя Лютов. Почему завхозом оказался он? Все как-то интуитивно решили, что это будет самый честный и добросовестный человек. Именно так всё и оказалось. Окрестил его кличкой «Геноссе» метко Вовка Филимонов, когда сдавали «тысячи» по иностранному языку. У самого Филимонова была кличка «Кулибин», как моя техникумовская кличка. А ВУЗовская моя кличка была «Ломоносов». Общежитие – идеальное место для рождения кличек. Но это будет позже, а пока был колхоз с первыми робкими шагами в благоустройстве и процессом обживания территории. Нашу 193 группу разместили в классе зоологии. 191 группу – в спортзале. Для ночлега нам были сделаны нары. Саша Горбачёв, получивший от Гены Козлова кличку «Гриша», спал на нарах первым от двери. Горбачёв и Козлов отличались от всех хорошим, добрым юмором. Их постоянные приколы между собой воспринимались нами с восторгом.
Перед сном Козлов заботливо напомнил Горбачёву:
– Гриша, ты не забыл отстегнуть протезы на ночь?!
Горбачёв тут же мгновенно развернул прикол в адрес Козлова:
– Нет,
Этот юмор рождённый экспромтом был приятен. И отмечен дружным хохотом.
Перед сном часто пели:
– Схватил я лопату, лопату схватил!
Лопату схватил я, лопату …
И так вся песня из двух слов под мелодию «Раскинулось мое широко…»
Кто из этой пары первый придумал эту песню, сказать теперь трудно. Но нам она очень понравилась и мы все дружно пели её с большим удовольствием. Причём так старательно, чтобы слышно было в родном ЛИАПе! Расстояние до Кемпелево было 74 км (Ленинград – Пудость 54 км, Пудость – Кемпелево 20 км). Услышал ЛИАП или нет, но вся деревня Кемпелево слышала точно!
На эту же мелодию пели студенческую песню, которую сейчас многие вспомнят с трудом. Напомню её:
Раскинулось море по модулю пятьИ в ряд интегралы стояли,Товарищ не смог производную взять,Ему с сожаленьем сказали – Экзамен нельзя на «арапа» сдаватьПрофессор тобой не доволен!Изволь теорему «Каши» доказатьИль будешь с ЛИАПа уволен!Хотел доказать, но сознанья уж нет,В глазах у него помутилосьОн бросил на стол несчастливый билетУпал, сердце в ноль обратилось.К ногам привязали ему сопроматЧертёжным листом обернули,Потом потащили его в деканатИ слёзы у многих блеснули.Всю ночь в деканате покойник лежалВ штаны Пифагора одетыйВ руках он зачётную книжку держалИ эллипс на циркуль надетый.А утром приходит профессоров рать.Каши с Лобачевским вздохнули,И чтоб на том свете не мог сачковатьПрочли теорему Бернулли.Напрасно старушка ждёт сына домойВедь жертвы в науке бывают,А синуса график волна за волнойПо оси абсцисс пробегают.Популярными в наше время были и такие песни:
– И за борт её бросает! Эх! В набежавшую волну…
Слово «Эх!» придумал и громко исполнял Горбачёв!
– Как арабская сабля твой станРот рубин раскалённый,Если б был я турецкий султан(и что?)Я бы взял тебя в жёны.Вплел бы жемчуг тебе между кос,Чтобы видели людиЯ б тебе своё сердце привёз(на чём?)На серебряном блюде (но мы пели – на 2-х горбом верблюде).Что потупилась ты и молчишь,Пальцем трёшь штукатуркуА сама потихоньку, как мышь,(и что?)Ночью бегаешь к турку.Он богатый турецкий султанОн – дурак и невежа.Третий день я точу ятаган(зачем?)На четвёртый зарежу!Изрублю его в мелкий шашлык,Кабардинцу дам шпорыИ, накинув на плечи башлык, (зачем?)Увезу тебя в горы.Там на мягкой пуховой тахтеМы играть будем в пряткиЧерномазые негры-пажи(зачем?)Щекотать будут пятки.ТыПесню пели хором, а «Гриша» придумал быстро вставлять вопросы.
– Мой маленький друг, поправь колпачок и как не сердись, ты получишь щелчок…
– Последний троллейбус мне дверь отворил…
– Моя дорогая не блещет красою,Ни алою лентой, ни русой косою.Ни русой косою, ни гибкостью стана,Чем блещут всегда героини романа.Она носит платье мышиного цветаЕго не снимает зимою и летом.И, как мне не стыдно, от вас я не скроюМою дорогую купаю и мою.Я платье снимаю рукою не смелой,Руками касаюсь желанного тела,Губами прижался к единственной в мире,К тебе, дорогая … картошка в мундире!Неожиданная концовка? Вот такими мы были!
Никто из всей деревни нам никогда не сделал ни одного замечания за пение.
Причиной, вероятно, было наше поведение. За всё время не было ни одной пьянки, ни одного скандала. У нас не было телевизора, не было клуба. Были только несколько карманных приёмничков и песни. Удивительно! Но мы не умирали от скуки.
От входной двери слева, начинался ряд мальчиков. Потом, где-то с середины и до конца класса, располагались девочки. Они так решили, что им спокойнее под нашей защитой!
«Гриша» и Гена спали рядом с краю. «Гриша» ворчал на Гену из-за одеяла. Во сне один стаскивал с другого. Гена ушёл на другой конец ряда из мальчиков. Ночью по технической нужде встал и начал искать на ощупь фонарик, и вдруг получил шлепок по руке с сопровождающими словами от Гали Васильевой:
– Ещё раз полезешь без руки останешься!
Гена мгновенно проснулся окончательно и со всеми шмотками быстренько перебежал пешком через всех ребят и лег на прежнее место рядом с «Гришей». Тихо улёгся и забыл с перепуга куда собирался.
На следующий день девочки соорудили разделительную стенку из какой-то доски, высотой в две ладошки и прибили табличку – «не влезай, убьёт!».
Не строй коварных планов враг – прибит к границе грозный знак!
Норму на поле в 28 ящиков картошки собирали только 2 девочки: Зоя Чугунова и Таня Синьковская. Дежурство на кухне было по очереди. Мальчики разжигали плиту, девочки готовили еду. Один раз 8 человек пошли в лес на заготовку дров. Работали целый день. К вечеру пошли за «Геноссе», чтобы он на лошадке перевёз дрова. К нам на постоянное место службы была прикреплена помощница. Звали её «Маечка». Судя по всему, появившаяся на свет в мае. Витя Лютов приехал в лес за дровами и очень удивился количеству заготовленных нами дров. За один час работы он так умело и плодотворно поработал, что сделал больше, чем мы все 8 человек вместе за весь день! Вот что значит служить в стройбате на заготовке леса!
Иногда ему для поездки за продуктами давали двух колесную повозку – качалку.
Лошадка «Маечка», уже привыкшая к нему, понимала его с полуслова. Однажды после дождя они весело ехали в «Кезелево» за продуктами. Дорога была 8 км. По дороге нагнали одинокую симпатичную девушку. «Геноссе» круто осадил разгорячённого коня возле девушки и предложил рядом место, если ей по пути в «Кезелево». Девушка была, видимо, строгого воспитания, молча шла обочиной, никак не реагируя на вежливое приглашение.
После долгих уговоров «Геноссе», наконец, удалось растопить ледяное сердце этой девушки. Вероятно, повозке и девушке было тесно на одной дороге и она села в коляску. Но судьба злодейка ненадолго дала Вите почувствовать себя кубанским казаком! Впереди во всю ширину дороги была огромная лужа. Разумно было бы неведомую по глубине лужу объехать стороной, но сухой части обочины было очень мало и хватило только для одного колеса. Второе колесо ушло в воду лужи. Лужа оказалась предательски глубокой. Коляска наклонилась, и оглобли ударили «Маечке» по ногам. «Маечка» рухнула как подкошенная! Девушка вылетела из наклонившейся коляски и сильно запачкала своё красивое пальто. Часть одежды ещё оставалась сухой. Но в это время «Маечка, оказавшись на боку в луже, начала отчаянно бороться за свою жизнь. Она билась и передними и задними ногами. В итоге и девушка и “Геноссе” были оба обрызганы “Маечкой” с головы до ног грязной водой. После этого никто никому не завидовал в части чистой одежды. Симпатичная девушка строгого воспитания, душевно поблагодарила “Геноссе” семиэтажным набором доходчивых слов, понятных на любом языке и уверенной походкой зашагала в обратную сторону. “Геноссе”, как Вещему Олегу, было жаль расставаться с верным конём, и он стал пытаться освободить “Маечку” от хомута. Развязыванию супоневого ремешка сильно мешал фонтан брызг от передних ног “Маечки”. В борьбе за жизнь она могла легко сломать ноги кучеру. В такой ситуации, как при пикировании, мозг работает ускоренно. Для спасения жизни животному нужен острый предмет – нож! Как своевременно Бородин Володя подарил ему этот спасительный нож! Этот нож был очень красивым и нравился всем в общежитии, но Бородин подарил его “Геноссе”. Единственный его недостаток – он был настолько маленьким, что им было сложно даже затачивать карандаши. Другого инструмента под рукой в тот момент не было, и “Геноссе”, как хирург, в сложнейших условиях стерильности разрезал супоневый ремешок на хомуте и спас “Маечку”».