Семейная книга
Шрифт:
Жена призналась, что она нередко видит в ночных кошмарах, как Амирчик бежит своими крохотными ножками по центральной улице, а за ним с воплем «Рыжий, рыжий!» гонится свора (она думает редко встречающимися словами) детей на пожарной машине. Не раз подушка жены оказывалась утром мокрой от слез. Материнское сердце — словно чувствительный сейсмограф, если мать съела что-нибудь тяжелое на ужин, сердце сразу реагирует…
В ту среду ребенок вернулся из муниципального сада довольный:
— Папа, — закричал несчастный, — меня в саду зовут «Рыжий,
— Ты им всыпал как следует?
— За что?
Ребенок все еще не понял, что его хотели обидеть. Он, бедный, полагает, что «конопатый» — это что-то хорошее, как красивый цветок, к примеру, и целыми днями ходит с гордо поднятой головой и выкрикивает, словно ворон, опьяненный своей победой:
— Рыжий, рыжий, конопатый!
Жена заливается слезами. Ребенок пока растет без забот, он весел и счастлив, без комплексов, но что же будет, когда в один прекрасный день случится неминуемое… мы даже думать не хотим об этом… рано или поздно ребенок поймет, что быть рыжим — это судьба. Он же совершенно не готов к этому резкому повороту в его жизни, это сломает его навсегда…
— Ты — отец, — говорит жена, — ты обязан с ним поговорить.
Я усадил Амира на колени.
— Быть рыжим — это нормально, — прочувствованно сказал я, — ты ведь в этом не виноват. Царь Давид был совершенно рыжий и тем не менее победил Голиафа. Поэтому никому не давай себя обижать из-за того, что ты рыжий, бедный ребенок. Ты должен сказать каждому прямо и открыто: «Да, я рыжий, зато мой папа — нет!»
Амир слушал не очень внимательно, ему не терпелось пойти бросать камни в маленьких собачек. Он пробормотал что-то вроде:
— Не важно, папка. Не огорчайся, что ты не рыжий.
Главное, что наш ребенок — самый красивый в саду «конопатый». То есть пока он еще спокоен. Рыжие — жуткие упрямцы, есть в них что-то раздражающее. И неудивительно, что их преследуют, как раз это я могу понять…
Больше мы к этой теме не возвращались, но чувствовали, что напряжение растет с каждым днем. Когда у нашего дома произошла шумная драка, и я, и жена сразу поняли, в чем дело. Мы выскочили наружу и обнаружили нашего сына катающимся на велосипеде и ревущим в три ручья, в то время как другие дети пытались напасть на него со всех сторон. Я резко прорвал круг врагов и обнял моего малютку:
— Что случилось, рыжий! Кто назвал тебя рыжим?
Ребятня хлопала глазами, признавая свое поражение, и не говорила ни слова. Они почувствовали мой гнев: горе тому, кто поднимет руку на моего сына!
Амир в конце концов разъяснил ситуацию:
— При чем тут рыжий? Я взял у Гили велосипед покататься, а он нагло требует его обратно, но я же езжу лучше, чем он, так чего же он…
— Это мой велосипед, — хныкал один худой — Гили, — я ему его не давал…
— Не давал? Понятно. Это потому, что он рыжий, да?
Я решительно отвел Амира домой. С отцовской заботой вымыл ему личико.
— Ты не рыжий, — сказал я ему, когда он успокоился после умывания, —
Думаете, помогло? Если уж ребенку что-то взбрело в голову, так это надолго. Несколько месяцев тому назад он задался мыслью, что рыжие отличаются от других людей. Это в саду им подкидывают такие идеи. Однажды я застал Амира перед зеркалом, считающим веснушки на носу. Жена говорит, что он втихую срезает рыжие волосы. То, чего мы все время опасались, случилось…
Жена совершенно подавлена.
— Ну почему, — глаза ее покраснели, — почему к ним цепляются?
У нас нет достойного ответа. Мы искренне жалеем рыжих — рыжих детей, в особенности тех, чьи родители не понимают, как избавить ребенка от комплексов и переживаний. Не каждому так везет, как нашему Амиру.
Суета сует
Однажды получаю я извещение от государства Израиль, отдел взыскания налогов. Это была официальная бумага, написанная кривыми печатными буквами:
«Предупреждение перед арестом имущества. Вследствие того, что вы не ответили на наше сообщение по поводу долга в 220 012.11 израильских лир за ремонтные работы в гавани Кишон месяца кислев 5624 года, предупреждаем, что если вы не уплатите требуемую сумму в течение 7 дней, то будет издан приказ об аресте и продаже вашего имущества».
Так говорит отдел взысканий и добавляет примирительно:
«Если вы уже заплатили долг, считайте это письмо недействительным.
С. Зелигзон, начальник отдела».
Вследствие получения данного документа меня охватило легкое смятение. С одной стороны, тщательная проверка моих книг доказывала без всякого сомнения, что во мне не производилось в последнее время никаких ремонтных работ; с другой — мне никак не хотелось бы утверждать, что я улаживал какие-то дела с властями, как сказано в предупреждении.
Поскольку я всегда выступаю за прямое разрешение местных конфликтов, то и отправился в налоговое управление, где вступил в беседу лично с начальником Зелигзоном:
— Вот, — показываю я ему удостоверение личности, — я писатель Кишон, а не ручей Кишон.
Начальник строго взглянул на меня:
— Почему же тогда вас зовут Кишон?
— По привычке. Но я еще к тому же Эфраим, а ручей — нет.
Это подействовало. Начальник извинился и вышел в соседнюю комнату обсудить эту болезненную проблему с коллегой-советником. Они говорили как можно тише, порой заглядывали внутрь и даже попросили меня пройтись с поднятыми руками. В конце концов они убедились в моей правоте, или же мне так показалось; так или иначе, я был удовлетворен.