Семейная книга
Шрифт:
— Эфраим, — предположила жена, — эти маляры не в своем уме.
Как выяснилось, в своем. Мгновенная проверка показала, что только в нашем микрорайоне установлено восемь лестниц, покинутых Шломо Гольдштюком. По всем признакам видно, что старательный мастер не хочет упускать ни одного заказа в пылающий летний период. Более того, он приходит в каждый дом точно в назначенное время, забивает свой колышек и устанавливает лестницу, красиво что-нибудь обдирает, что-то намазывает, а затем выходит в поля на охоту за новой добычей. В одной из квартир на окраине нашего района хозяева ждали его три месяца, окруженные цистернами с краской,
— Высохло.
Он наложил новый слой краски и исчез на полгода.
Много клиентов у Шломо Гольдштюка. Свой адрес он никогда не оставляет, обещая позвонить сам. Махмуд же вообще не разговаривает, только курит бычки, размешивая краску. Качество работы у них очень хорошее, особенно раздражает то, что им (когда они приходят) нет равных во всем, что касается карнизов и дверей. Однако несколько мешает их привычка оставлять покрашенные двери на двух стульях. Впрочем, в конце концов, на них можно сидеть, когда двери высохнут.
Во многих семьях благодаря Гольдштюку люди с течением месяцев привыкли обедать на перевернутых дверях. Однажды мы были приглашены в гости на улицу Молодого Рава, к Фридлендерам, так там в углу стояла лестница, а все вокруг было покрыто брезентом.
— Гольдштюк?
Он исчез с Молодого Рава в конце января и вернулся лишь однажды, чтобы оштукатурить ванную. Фридлендеры привыкли к виду лестницы в углу салона, и она им уже не мешает. Они полагают, что лестница выглядит как произведение поп-арта или что-то в этом роде.
В тот вечер мы много беседовали о внутреннем мире Гольдшюка. Он — очень симпатичная личность, спокойный, вежливый. Иногда, правда, выглядит немного усталым, но это легко понять. Столько поездок по всему Израилю! Кстати, мы же не знаем, как он передвигается по дорогам страны, ведь его никто не видел разъезжающим. Он просто внезапно появляется где-нибудь, спускается со своими ведрами и лестницами прямо с неба.
— Он живет в грузовичке, — предполагает доктор Фридлендер, — это дает ему высокую степень мобильности.
Так же, как в фильме «Сэм-6», его тяжело обнаружить. Один гендиректор в районе вилл Савион пытался после года жизни с лестницей восстановить в памяти черты лица Гольдштюка для фоторобота в полиции, но у него ничего не вышло. Оба мастера, как вы помните, повязывают лица платками. Наглость?
— Я не думаю, — выразил свое мнение д-р Фридлендер на общем собрании жертв Гольдштюка, — он просто не хочет потерять источник заработка.
Нас, клиентов Гольдштюка, сегодня насчитывается сто десять. Самый старший член компании — известный художник со стажем полтора года, как можно судить по датам газет на полу его студии. Пока что это рекорд. В большинстве несчастных случаев Гольдштюк обдирает как минимум полторы стены, выпивает стакан молока, передвигает лестницу в другую комнату и испаряется.
Мы назвали нашу организацию «Объединение пострадавших от Гольдштюка». Многочисленные организационные вопросы мы решаем на ночных заседаниях. Вот, например: каким образом он осуществляет свои эфемерные явления народу, с чего живет, откуда берет целый флот лестниц?
— У него есть компьютер, — утверждает доктор Фридлендер, — без этого невозможно достичь такой эффективности.
Что касается его заработков, он живет исключительно за счет авансов, а до окончательного расчета не доходит никогда. С этой точки зрения
— Он просто гений, — заявила однажды вечером моя жена, собирая все ведра в угол спальни, — он мог бы быть великим человеком, жаль…
Веревки тянутся за ведрами, как нитка за иголкой. Гольдштюк больше к нам не вернулся… Вот уже месяц мы живем среди штукатурки, пыли и праха, и надежды на его возвращение повергнуты в прах, ибо из праха мы вышли и в прах вернемся. Жена пошила симпатичный чехольчик для лестницы. Может, Гольдштюк все же когда-нибудь вернется, кто знает?
— Он не придет, — полагает Эрна Зелиг, — он сделал себе пластическую операцию и скрывается…
Во всяком случае, наша организация разработала подробную тактику действий. Все мы, клиенты Гольдштюка, подключены днем и ночью к экстренной красной телефонной линии. В тот момент, когда Гольдштюк обнаружится где-нибудь, мы сбежимся туда со всех сторон с собаками. Мы назвали это «Операция Микеланджело». Доктор Фридлендер объявит в мегафон:
— Гольдштюк, дом окружен, у тебя нет шансов. Сдавайся!
Переговоры, конечно, будут выматывающими. Гольдштюк пообещает, что закончит салон и вернется завтра докрашивать двери, если ему предоставят машину с водителем. Нет, Гольдштюк! Окруженный мастер предложит, чтобы Махмуд остался заложником. Нет! Нужно принести терпентин? Мы сами принесем! Ближе к вечеру дверь приоткроется, и внутрь передадут кувшин молока. С наступлением темноты Гольдштюк перенесет лестницу в туалет и выключит свет…
Разумеется, все это — сон в летнюю ночь. Когда передовые отряды по истечении срока ультиматума пойдут на штурм, никакого Гольдштюка в доме уже не окажется. В тот момент он будет штукатурить в Холоне. Штурмующие не найдут в доме ничего, кроме пары пустых ведер, банок с краской и осиротевшей лестницы…
Привет всем от Гольдштюка!
Тайна убегающих очков
Каждый что-то ищет в жизни. Счастье, любовь, нефть, каждый по своим наклонностям. Есть те, кто всю жизнь ищут Синюю Птицу или, наоборот, категорический императив философа Канта.
Пишущий эти строки ищет свои очки.
Они исчезают, как только я снимаю их, а иногда даже и до того. Они просто-напросто испаряются, мои очки, целиком, самым таинственным образом. Особенно часто это случается, когда мне нужно что-нибудь записать, поскольку я близорук от рождения. В этом случае я пытаюсь нащупать очки на своем относительно высоком лбу, но их там уже нет. Я оставляю их рядом, на тумбочке у кровати, перед тем как лечь спать, или же осторожно кладу на край ванной перед принятием душа, и они убегают от меня, объятые духом сопротивления, и прячутся в каком-то импровизированном убежище в квартире или за ее пределами. Я думаю, что они просто тайно ненавидят меня и сидят на моем носу наперекор своему желанию.