Семейная кухня (сборник)

Трауб Маша

Лесник все-таки был не пионервожатым и не знал, что детей нужно пересчитывать по головам, а перекличка, которую он устраивал, реальной картины не отражала.

В общем, я потерялась. На самом деле виновата была сама – хотела собрать самые хорошие ягоды и отползла в лес, а лесник потерял бдительность, уснув под действием «компотика».

Я с полной корзиной ягод сидела на какой-то полянке и ждала, когда меня найдут, вяло вспоминая уроки природоведения – с какой стороны должен расти мох, где заходит солнце. Разжигать костер я не умела, да и спичек не было.

В какой-то момент я уснула и проснулась от звука вертолета. Посмотрев на него мутным взглядом, подумала, что нужно было закричать, чтобы привлечь внимание, и опять уснула. Собранную корзину ягод я съела.

Меня нашли часов через пять. Тетя Алла называла меня такими словами, значения которых я не знаю до сих пор.

Когда лесник с вверенными ему детьми вернулся в сторожку, тетя Алла уже проспалась и была бодра.

– Все? – спросила она лесника.

– Все, гражданка начальница, – ответил лесник.

Дети выставили перед тетей Аллой корзины с ягодами.

Она велела садиться за стол и ужинать – жареные лисички, морс из ягод. Когда дети ели, она хмурилась, но никак не могла понять причину беспокойства.

– А где Машка Ольгина? – вдруг сама у себя спросила тетя Алла.

И только тут до всех дошло, что меня потеряли – самого ценного ребенка, учитывая нрав моей мамы. Она могла и авиацию в небо поднять ради меня, и лесника посадить пожизненно, и застрелить тетю Аллу из винтовки. Даже страшно подумать, что могла сделать моя мама.

Тетя Алла выстроила детей в цепь и отправила прочесывать тайгу. Велела без меня не возвращаться.

Меня нашел ее сын, Гришка. Причем не специально, а потому что заблудился и наткнулся на меня совершенно случайно – отошел пописать.

– Ой, б…, – сказал он, когда увидел.

– Ругаться будут? – промямлила я.

– Не-а, уже бухие, – ответил он.

– Точно бухие? – спросила я, совершенно не понимая, что это слово значит.

– Точно, – поклялся Гришка и потащил меня к сторожке. Ориентировался он по бычкам, которые докуривал по дороге, пока мать не видит.

– Чтобы комары не жрали, – объяснил он мне.

Кое-как мы добрались до сторожки. Меня комары искусали так, что все незащищенные части тела – лицо, руки – покраснели и опухли. Пошла аллергическая сыпь. Я была раздутая, ярко-алого цвета, с глазками-щелочками.

– Кто это? – спросила тетя Алла.

– Машка, – ответил Гриша.

– Ни… себе, – сказала она и заметалась по сторожке, опрокидывая стулья. Лекарств от аллергии и укусов, конечно же, не было. Тетя Алла начала лечить меня «компотиком». От самогона мне, как ни странно, стало легче. Но после того как лесник накормил меня жареными лисичками, опять поплохело. Я отравилась. Помню, тетя Алла хлестала меня по щекам, наклонялась так, что я чувствовала запах «компота», и кричала: «Не спать! Что ж ты хилая такая? А если на малолетку попадешь? Такие не выживают! А как же ты рожать будешь? Ты ж баба будущая. Посмотри на меня! Посмотри на меня, я сказала! Видишь? Пожрала, посрала, поспала и дальше пошла. Поняла, как жить надо? Да, еще выпила. Это ж дезинфекция сплошная».

Я смотрела на нее мутными глазами и кивала.

Она же влила в меня воды и сделала промывание желудка.

Тем временем, почувствовав неладное и беспокоясь, что Алла с детьми не вернулись из леса, мама нашла грузовик и поехала по нашим следам. Когда она добралась до сторожки, то сначала пообещала всех поубивать, а потом сграбастала меня в охапку и повезла в больницу с такой скоростью, с которой никогда не ездили по тайге грузовики.

С тех пор я не ем грибы, даже шампиньоны, меня мутит от клюквы, и я на всю жизнь запомнила заветы тети Аллы, которая хотела искупить свою «вину», проводя мне инструктаж каждый раз, когда приходила «пожрать, посрать и поспать».

– Значит, слушай сюда, – прижимала она меня к стенке. – У мужиков обязательно проверяй паспорт, сберкнижку. Обыскивай квартиру, только пальчики не оставляй. Да, не забудь найти документы на жилплощадь – на кого записана. Драгоценности, ценные бумаги, недвижимость – все запоминай, фиксируй. Дети, бывшие жены, любовницы – все выясни. Когда петух клюнет, поздно будет бегать. Если все чисто – можешь выходить замуж. Поняла?

– Тетя Алла, я не хочу замуж. Мне еще рано. Можно я пойду? – чуть не плакала я.

– Да, и имей в виду, если родственник на зоне, его выписать не имеют права. В этом случае квартиру не продашь! – кричала мне вслед она. – А если что, проблемы какие, ты меня зови, я припугну грамотно.

Машинистка Юля тем временем решила стать вегетарианкой. Соседки говорили, что это она специально придумала, чтобы за мясом в очереди не стоять. Юля ела замороженную до степени крайнего онемения треску, которой можно было забивать гвозди, подметки на туфлях и заколачивать оторвавшуюся дверцу шкафа. А потом сообщила всем, что отныне будет лечить себя сама – уриной.

– Во дура-то, – покачала головой тетя Алла.

– Ну что с тобой делать? Обнять и плакать, – сказала тетя Наташа.

Юля ела треску и запивала ее мочой примерно с месяц, а потом ей стало плохо. Через сутки, за которые из ее квартиры не раздалось ни звука, муж тети Аллы аккуратно вскрыл дверь, и соседки вошли в ее квартиру.

Юля лежала на кровати и тихо стонала. На полу стояли банка с отстоянной утренней мочой и тарелка с рыбой.

– Ну, что делать будем? – спросила тетя Алла.

– В больницу? – предложила тетя Наташа.

– Не проедем.

Дороги занесло по всему городу. До ближайшей больницы можно было доехать только на танке.

– Давай ей желудок промоем, а там видно будет, – предложила тетя Алла.

Пока она промывала Юле желудок, матерясь и отвешивая той подзатыльники, тетя Наташа варила куриный бульон.

Юлю откачали, накормили, напоили чаем, выбросили все банки с уриной, а треску из холодильника скормили тети-Наташиному коту.

Когда Юля, спустя два дня полноценного питания вперемешку с активированным углем и «компотиком» тети Аллы, обрела способность говорить и выражать эмоции, выяснилось следующее.