Семейная сага
Шрифт:
Сейчас я весь в заботах об эшелоне: составляю план размещения сотрудников и их семей, слежу за переоборудованием "телячьих вагонов" под перевозку людей, планирую дорожный рацион, договариваюсь с железнодорожным начальством о графике движения… Дел по горло.
Мне самому предложили с Катей и Сережей занять половину купе в одном из двух плацкартных вагонов "для командования", но я отказался. Во-первых, я не могу бросить Елену Степановну с Ксеней одних, а во-вторых, мне сподручнее ехать в середине эшелона и быть с остальными людьми, чтобы лучше понимать их нужды. В результате мы
Главное, что возвращаемся в Москву! У всех приподнятое настроение. Хотя ожидается, что еще возможны фашистские бомбардировки, но этого никто не боится. Все говорят о том, что даже в тяжелое время боев под Москвой в городе продолжали строить новые станции метро. И потом ведь Сталин никуда не уезжал из Москвы, продолжая командовать из Кремля, хотя все правительство эвакуировалось в Куйбышев.
Да, трудное время! Но у России вся история такая, не легкая. Все время враги, то татары, то шведы, то ляхи, то французы, то немцы!.. А стоит, Матушка-Русь, держится, хоть и поистрепана вся…
Ты и радость моя, ты и грусть,
Бесшабашная, нищая Русь!..
Капли слёз — твои купола.
Крест, как меч, небеса раскроил пополам,
И колотят уныло колокола…
Тьма и мрак… И монгольского ига мгла…
Жар пожарищ от края до края пылал…
Всё ты сдюжила и перемогла!
И надув парусами церквей купола, Вопреки и назло, ты, как вечность, плыла. И звонили во здравие колокола:
Ты смогла даже то, что и смочь не могла!
Только всё же, как слёзы, церквей купола…
И какая-то на сердце тихая грусть…
И, как вечность, плывет неизменная Русь.
Сережа. 1943, 25 августа
Со мной произошло чудо: я увидел настоящую
сказочную фею! Мы только приехали из Приуральска, из эвакуации в Москву. Папе дали отличную двухкомнатную квартиру даже со своим умывальником. Это в семейном общежитии военной академии. В Приуральске мы все жили в одной комнате — папа с мамой, бабушка, Ксенька и дядя Павел, когда его выписали из госпиталя. А здесь — две комнаты на пятом этаже!
И вот спускаюсь я однажды по лестнице вниз. Лестница у нас такая: в середине дыра для лифта, а самого лифта нет. А навстречу мне поднимается удивительная девочка: красивая, ужас! Глаза голубые, ресницы длинные, светлые косички с белыми бантиками, матросочка с белой юбочкой, носочки беленькие… Я посмотрел на нее и обмер. И она посмотрела на меня и улыбнулась. Что со мной случилось, не понимаю. Я как будто одурел! Я остановился и смотрел ей вслед, пока она не скрылась на четвертом этаже.
Я разузнал, что зовут ее Алла Бойко, что живет она почти под нашей квартирой.
Теперь мы часто встречаемся на улице, но я с ней ни разу не заговорил. Как-то не получается.
Я очень люблю играть в футбол. Играю я вратарем. Меня все зовут "тигром", как Алексея Хомича. Я бросаюсь за мячом тоже, как Хомич. И даже ходить начал немного вперевалочку, как он. По-честному, он больше похож на орангутанга, а не на тигра, но вратарь потрясающий! Меня принимают играть даже старшие ребята, все знают, какой я вратарь.
И вот, когда Алла проходит мимо, то я могу вытворять такие чудеса! Я смело бросаюсь под ноги этим здоровым парням и выхватываю у них мяч из-под самых ног. А недавно я взял пеналь, когда играли двор на двор.
По-моему, Алла замечает меня, когда я играю в футбол. Мне кажется, что между нами натягивается тоненькая ниточка. А может, мне только кажется. Или хочется, чтобы так было…
Иногда она идет по улице, я иду следом за ней и смотрю ей в спину. И она вдруг оборачивается, а я тогда нарочно смотрю в сторону, а сердце мое стучит быстрее, чем всегда. А если вдруг наши глаза встречаются, то у меня начинает сладко сосать под ложечкой…
Михаил. 1943, 12 сентября
Вот мы уже в Москве, вернулись из эвакуации. Наши
перешли в наступление, по крайней мере, отогнали немцев от Москвы. Пока еще оконные стекла заклеены крест-накрест полосками из газетной бумаги, но надеемся и их скоро снять.
А вообще война идет пока с переменным успехом. Враг оказался сильнее и организованнее, чем нам говорилось по радио в начале войны. Конечно, в нашей победе никто не
сомневается, но понятно, что достанется она нам огромной кровью…
Сережка совсем большой, пошел во второй класс, хотя там ему делать нечего — он бегло читает, знает наизусть массу стихов, благодаря Елене Степановне, умеет считать даже в уме, знает латинский алфавит — это он у Кати с Ксенией научился: обе учатся в медицинском институте.
Павла, как участника и инвалида войны удалось без конкурса устроить в Военно-воздушную академию. Его приняли без всяких разговоров, хотя сдал он слабенько, но он
— участник войны. Хоть наград он особых и не заслужил, но желтая "лычка" тяжелораненого у него всем видна. Ну, и я замолвил словечко, хотя его бы, почти уверен, и без моего вмешательства приняли.
Он немного странный парень, но возможно сказалось сильное ранение — он ведь чудом выжил! Он очень привязан к нам, Катерина его любит, как младшего брата, переживает за него. Правда, иногда мне кажется, что она чересчур с ним как- то по-женски ласкова. Да и он в ее присутствии млеет, уши горят, как флаги… Надо бы Кате сказать, что не стоит парня испытывать — влюбится еще, чего доброго! Это ей все просто забава — она еще в школе любила парнями крутить-вертеть, а потом над ними же надсмехалась.