Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба
Шрифт:
Запертый в золотой клетке своих слабостей, Шаляпин оказался отрезанным от внешнего мира, от прежних друзей. Письма, которые приходили на его имя, распечатывались и прочитывались — чтобы, не дай Бог, его не расстроили дурные известия! У него появился личный секретарь — Стелла, дочь Марии Валентиновны от первого брака, — и если бы Иола Игнатьевна захотела связаться со своим бывшим мужем, ей пришлось бы обращаться к ней. И хоть этот новый распорядок дел в Париже безмерно возмущал Иолу Игнатьевну, но она должна была принимать его, ибо что-либо изменить, как-то повлиять на Шаляпина она уже была бессильна. Ее власть кончилась. Шаляпин полностью находился в руках Марии Валентиновны, о которой Иола Игнатьевна
В это время было уже ясно, с какой разрушительной силой воздействовала та жизнь, которую вел Шаляпин в эмиграции, на него самого. И это касалось не только его человеческих качеств, отношений с детьми или денежных вопросов, но тот сумасшедший ритм работы, «каторга», на которую, по его словам, он попал «на старости лет», медленно подтачивали здоровье Шаляпина, досрочно приближая его к неминуемой развязке. В 1935 году Шаляпин тяжело заболел. Врачи не исключали печального исхода, но на этот раз произошло чудо — богатырские силы Шаляпина взяли свое, и он поправился… Во время его тяжелой болезни, когда весь мир с замиранием сердца следил за поединком со смертью великого певца, Иола Игнатьевна вместе со всеми молилась о выздоровлении Шаляпина. Перед лицом вечности все их обиды и недоразумения отступили на второй план, главное, чтобы Шаляпин поправился, вернулся к жизни, и когда это произошло, Иола Игнатьевна, забыв о прежних обидах, написала ему коротенькое письмо — искренно поздравляла с выздоровлением и желала ему доброго здоровья. Для нее была невыносима мысль о том, что они могут навсегда расстаться врагами. Шаляпин ответил ей теплым, дружеским письмом, но ничего, абсолютно ничего в его поведении по отношению к ней не изменилось. Он не испытывал никаких угрызений совести, никакого сожаления.
Это были последние — увы, не сохранившиеся — письма, которыми они обменялись. Все теперь было в последний раз.Впрочем, было и еще одно письмо… Из Москвы Ирина настойчиво просила маму поговорить с Шаляпиным о его возвращении в Россию. И хотя Иола Игнатьевна скептически относилась к этой затее, но письмо Шаляпину все же написала. Он не ответил ей. Возможно, он не получил этого письма — ведь о нем так трогательно заботились! Письмами, как, впрочем, и всем остальным, распоряжалась Мария Валентиновна.
В 1935 году в Америку в поисках работы уехал Борис, в 1936 году — Федя. Проводив младшего сына и уладив свои имущественные дела в Италии, весной 1936 года Иола Игнатьевна собралась ехать в Советский Союз. Никакие уговоры детей остаться в Европе на нее не подействовали. Второй раз бессердечность и безразличие Шаляпина выгоняли ее в Москву — подальше от него, поближе к своему поруганному, полуразрушенному дому, с которым были связаны для нее самые прекрасные и светлые воспоминания. Иола Игнатьевна не обманывалась по поводу своего будущего, она понимала, что больше ее из Советского Союза не выпустят, и она смирялась с этим. Она больше ничего не хотела, никуда не стремилась. В Москве ей хотелось найти лишь покой, отдохновение от всех ее нескончаемых дел, от вечных проблем с детьми… Кроме того, в Советском Союзе оставалась Ирина — могла ли Иола Игнатьевна не вернуться, зная, какая участь в этом случае может ожидать ее дочь?
Приехав в Москву, Иола Игнатьевна успела застать последние дни старинного Новинского бульвара с его вековыми кленами и липами, с которым был связан такой большой отрезок ее жизни. В следующем году ему предстояло быть сметенным с лица земли, а на его месте, рядом с домом Шаляпиных, пролегла широкая и шумная улица Чайковского, по которой с визгом мчались машины. Москва ее прошлого уходила в небытие.
Иола Игнатьевна снова тихо зажила в своем
Теперь с ней осталась одна Ирина. Но у Ирины была своя — театральная! — жизнь, с постоянными гастролями и разъездами. Ей приходилось много работать, так как их материальное положение было совсем не блестящим. Ведь начиная с 1936 года, когда изнурительные гастроли сделали свое дело и Шаляпин начал серьезно прихварывать, Иола Игнатьевна стала получать от него пособие крайне нерегулярно.
Но не полунищенское существование, не повседневные заботы неустроенного советского быта и даже не враждебное молчание вокруг имени Шаляпина в российском обществе расстраивали ее больше всего. Главной ее заботой и болью по-прежнему оставались дети: найдут ли мальчики работу в Америке? И как живут Лида и Таня в кризисной, предвоенной Европе?
Отношения Шаляпина с детьми не улучшались. В январе 1937 года Лида, которая рассталась с мужем и переехала в Италию, писала матери: «Ты не можешь себе представить, как огорчает меня отец! Это так огорчительно, что я стараюсь об этом много не думать, так как начинает лопаться голова от недоумения и возмущения. Что за злоба? Почему??? Что мы ему сделали?!! Ведь если справедливо разобраться, то это он нам делал и делает зло, так почему же он настак ненавидит? Я думаю, потому и ненавидит, что чувствует своювину, признать ее не хочет и, как говорится по-русски, сваливает с больной головы на здоровую. Плохой он человек. Бог с ним…»
Лида и Федя писали матери чаще остальных. Борис почти не писал, зато Федя в каждом письме уговаривал маму переехать в Америку. Едва он обосновался в Голливуде, как сразу же начал звать Иолу Игнатьевну к себе, соблазняя счастливой и беззаботной жизнью на берегу океана, с морем фруктов, цветов, солнца, прохладными горами и прочими райскими прелестями жизни, в которую он окунулся неожиданно для себя.
В мае-июне 1936 года, возвращаясь из Японии в Европу через Америку, Шаляпин навестил сына. Он был с ним очень ласков, но между ними пролегла трещина. «…C некоторых пор с отцом быть вместе стало как-то невыносимо тяжело, скучно и грустно», — написал Федя Иоле Игнатьевне.
Но несмотря на описываемые Федей картины роскошной жизни в Америке, Иола Игнатьевна оставалась в Москве. Земные блага ее больше не интересовали. На этой земле она потеряла все. Ее письма к детям полны грусти. Она плохо себя чувствовала и не хотела лечиться, полагая, что в скором времени ей предстоит тихо и незаметно уйти…
Она была уверена, что покинет этот мир первой, однако в ноябре 1937 года Лида сообщила матери, что Шаляпин снова тяжело заболел. Из жизнерадостного, полного сил и здоровья человека он превратился в руину, в дряхлого старика. Врачи запретили ему волноваться. Целыми днями он был прикован к своему креслу, и мысли его были обращены в прошлое…
Последние годы жизни Шаляпина окутывает мрак. Что же такое происходило в его душе, что не позволяло ему жить спокойно? Ведь именно к концу жизни, кажется, сбылись все его заветные желания. Он жил во Франции, куда так долго стремился, был богат, свободен, независим. Любимая женщина была рядом с ним. Почему же он не чувствовал себя счастливым? Почему видевшие его в последние годы жизни были поражены тем мрачнымсостоянием духа, в которое он был погружен? «Что-то непонятное было в его душе, — вспоминал Константин Коровин. — Это так не сочеталось с обстановкой, роскошью, которой он был окружен…»