Семейные хроники Лесного царя
Шрифт:
Полкан сделал пару шагов назад, внимательно следя, с какой яростью Груша крушит разбойников. Светозар спешился — и тоже замер, пытаясь сообразить, с какой стороны приступиться к этому клубку, чтобы не попасть под горячую руку своей же подопечной.
До их вмешательства расклад получался такой: восемь разбойников немытого вида лениво и с тупыми шуточками колошматили одного рыцаря в помятых доспехах и порванном плаще — бледного юношу со взором горящим, у которого клинок в руках плясал не от избытка мастерства, а от недостатка храбрости. Чуть в стороне еще двое бандюг прижали к дереву рыцарского оруженосца, пухлого коротышку крестьянского
Когда в процесс вмешалась гоблинка, расклад изменился кардинально: юный рыцарь воспрянул духом, мечом стал орудовать куда успешнее, хотя всё равно старался ударять клинком плашмя, чтобы случайно никого не убить насмерть. Оруженосец также воодушевился, поверил в то, что неминучая кончина откладывается — и принялся бить разбойников не одним лишь словом, но и кулаками. Втроем они навели на банду такой страх, что главарь выкрикнул приказ:
— Ну их на, братаны! Нам заплачено за одного зайца с хомяком, а тут лягушка бешенная прискакала! Пущай тот хмырь сам с ними разбирается!
Светозар ловко поймал одного из «братанов» за шиворот, когда тот пробегал мимо, спасаясь от безмолвной жуткой гоблинши:
— Скажи-ка, любезный, что за хмыря помянул ваш главарь? Напали-то по заказу, стало быть?
Пойманный разбойник вывернулся из-под его руки, открыл было рот — да так и остался с открытым, ни матюгнуться, ни заорать не посмел. Выпучился на что-то поверх плеча Светозара и замер столбом. Тут остальные братаны подоспели — как по команде все брызнули разбегаться в разные стороны, так двое захватили того, который остолбенел. Да не удержались, тоже глянули, на что тот вытаращился. И заорали:
— А-ааа!!!
С воплем и унеслись, волоча за собой третьего.
— Черт, не удалось допросить, — расстроился Светозар.
Обернулся — и расстроился еще больше, сообразив наконец-то, что за плечом у него стоял Полкан, который своим видом и довершил победу над бандой. Самому же Тишке не то что не дали проявить себя героем — он даже меч обнажить не успел!
— Спасители! Спасибо вам!!! — с восторженным криком к гоблинке кинулся оруженосец.
Груша как раз подняла с земли запыхавшегося рыцаря, только-только принялась отряхивать со светлого плаща пыль и соринки. Нет же, крепыш-оруженосец налетел, схватил ее в объятия, саму чуть не уронил, да чуть не пихнул обратно на землю собственного господина, тот и без того держался с трудом, стоял, на ветерке пошатываясь. И ведь Грюнфрид ни рявкнуть, ни пискнуть не могла, чтобы оруженосец поставил ее на землю и прекратил кружить под свои же немелодичные вопли. А стукнуть парня, чтобы опомнился поскорее, тоже не получалось, он ее так крепко стиснул в охапке, что руки не освободить. Поистине у нее сегодня неудачный день!
Светозар своей подопечной не завидовал, нет. Он стоял, смотрел на это всё, и самого себя внутренне грыз за то, что не сумел себя проявить даже в столь пустяковом сражении, позволил маленькой девочке сделать всё за него. Какой же он после этого герой? Абсолютно никудышный.
— Господин, гляньте, это ведь девчушка! Всю шайку девчонка разогнала! — продолжал восторгаться Грушей оруженосец, но на землю ее хотя бы поставил. Зато принялся с преувеличенной заботой смахивать с ее одежды соринки, не обращая внимания на безмолвные протесты. На своего избитого рыцаря, к которому обращался, коротышка даже не посмотрел, увлеченный благодетельницей. — Такая хорошенькая, пусть
Груша насуплено зыркала на него своим как никогда драконьим взором, но поклоннику хоть бы что, умилялся еще пуще.
— А что тут у вас, а? Разбойники?
Грюнфрид охнула — и мигом спряталась за рыцарем, прикрылась пыльным плащом.
Тишка обернулся на голос: кому бы не пропасть! Гоблины высыпали из кустов на дорогу, причем каждый держал в руках вместо оружия по половине обкусанного каравая, не прекращая жевать на ходу. На приветствие Светозара старейшина пояснил, взмахнув хлебом:
— Там у речки сидит какой-то мужик, грустный-прегрустный! Над костром хлеб печет, вот чудила, его ж богиня да благословит. Нас увидел, зазвал подойти, каждому в руки выдал во-от такущую буханку! Денег не спросил. И счастливого пути пожелал. Вот же люди на свете бывают чудные!
Руун Марр громко чихнул. Всё-таки купание в холодной реке даже огненному дракону здоровья не прибавит. От чихания он едва не выронил последний оставшийся у него каравай в огонь, чертыхнулся, поймав руками горячий хлеб. Марр всё никак не мог решить: здесь над костром одежду посушить, или как есть свернуть в мокрый узелок и вернуться домой, а там уж не торопясь развесить возле входа в логово, к утру высохнет. Но ведь и с гривой что-то надо делать. Подниматься в небо в мокром виде не особо хотелось — ветер всё-таки, можно окончательно замерзнуть и даже простудиться. А при простуде у него всегда жутко болело горло, с таким горлом огонь не изрыгнешь, а значит, останешься беззащитным…
От невеселых размышлений его отвлекло появление птицы. К костру подлетела сорока, опустилась на землю, прошлась взад-вперед, словно изучала следы, оставленные Полканом и Светозаром. На застывшего Рууна птица не обратила никакого внимания. И зря. Зато Марр заметил, что у сороки к ноге привязана ниткой крошечная трубочка из бересты — не иначе как футляр для записки! Руун заинтересованно хмыкнул, кашлянул. Вестница новостей подозрительно покосилась в его сторону, подпрыгнула, распахнула черно-белые крылья, намереваясь улететь… Узкая струя огня настигла бедняжку прямо на взлете. На землю рядом с костром упала обугленная птичья тушка, пахнущая жареным мясом и палёными перьями.
Руун Марр неторопливо подошел, поднял «дичь», вздохнул: ох уж это внезапное чихание! Воистину огнедышащему дракону опасно простужаться.
Чтобы птичка не сгинула зря, он решил дожарить ее, бедняжку, насадив на палочку и пристроив над костром. Чтобы послание не пропало, ему пришлось отвязать от «окорочка» футлярчик, чудом не сожженный огнем. Записка, найденная внутри, не пострадала, даже не обуглилась нисколько. Чтобы доставить послание по адресу, Марру пришлось его развернуть и прочитать…
— Ого! Хм-м… А… Ап-чхи!!!
Руун Марр виновато вздохнул: доставить послание теперь точно не получится, ибо доставлять нечего — из-за очередного чиха тончайшая бумага в мгновение ока рассыпалась пеплом прямо в руке. С другой стороны, он мог бы на словах передать срочное сообщение… Пожалуй, он передаст. Хотя и не обязан — всё-таки мало кто может управлять своим чиханием, поэтому вины за собой Руун не ощущал. Так что бежать догонять путешественников из-за весточки из дома он не станет. Скажет потом, если снова встретятся. Обязательно скажет. Если не забудет, конечно.