Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)
Шрифт:
– Какое шампанское... Полноте!
– Ирина Евгеньевна взялась за ручку, но что-то остановило её, на лице возникло неуверенное выражение, глаза сделались беспокойными: - Вы до самой старости нас не бросите? Точно? спросила она.
– Точно не бросим. А шампанское, оно есть. За счет фирмы. Так положено. Считайте, что мы отмечаем маленький праздник.
Вздохнув, Ирина Евгеньевна зачем-то подула на ручку, поглядела на молчащего Сергеева, словно бы ища у него поддержки, но Сергеев отвернулся, он смотрел в окно, на яркое пятно какого-то летучего змея, повисшего в воздухе на блескучей, видимой даже издали нитке. Ирина Евгеньевна
– Чему бывь, того не миновать.
В ту же секунду гулко хлопнула пробка шампанского. Коронатов ловким движением сгреб в кучу три бокала, вытащенных из портфеля и до краев наполнил их. Сергеев невольно поморщился - пена от шампанского, поднявшаяся над бокалом, напоминала мыльную. Мыло? В такой-то день? Что-то в этом распитии шампанского было двусмысленное, противное его затосковавшей душе, показалось, что шампанское пахнет какой-то пылью, плесенью, ещё чем-то, вызывающим брезгливое чувство, а вместе с ним - недоумение и тревогу.
– Выпьем за то, чтобы день сегодняшний был счастливым, - произнес Коронатов, и Сергеев невольно усмехнулся: фраза уж больно "свежая", но тем не менее приподнял свой бокал в ответ на услужливое движение Коронатова. Чуть отпил.
– Да, счастливым, - продолжил Коронатов, улыбнулся, словно бы извиняясь за неуют, возникший в душе Сергеева, - он был виноват в этом неуюте, он и его фирма, и Коронатов старался загладить свою вину, повторил тише, извиняющимся тоном: - Счастливым... И для вас и для нас... Я очень этого хочу. Поверьте, Ирина Евгеньевна и Игорь Иванович!
Он ещё что-то говорил, но Сергеев уже не слышал, он думал о том, не сплавит ли фирма их с Ириной в какой-нибудь дом слабоумных старцев либо в больничный приют паралитиков, мочащихся под себя, - в таком разе было бы лучше оставаться у себя, в своей обедневшей, но сохраняющей тепло и дух прошлого, бывшего им таким дорогим, квартире, коротать старость здесь... И шут с ними, с омарами в винном соусе, с телячьими отбивными, с супом из акульих плавников и куропатками, заправленными орехово-чесночным соусом, в конце концов, можно было бы есть и черный хлеб, поджаренный в духовитом подсолнечном масле да запить сладким чаем, как в стародавние студенческие времена. Только вот Ирина, в которой вдруг проснулись аристократические капризы, возражает против этого. И откуда только у неё это взялось? Брал в жены вроде бы кухарку, а на старости лет оказалась дворянкой. Он усмехнулся едва приметно, про себя, скосил глаза на жену.
Та от шампанского раскраснелась, помолодела, сделалась похожей на давнюю, такую молодую и преданную ему лейтенантшу Ирку, главного батальонного медика, и Сергеев заморгал часто - прошлое нанесло чувствительный укол, в ноздри остро пахнуло порохом, горячим железом, танковой соляркой, - Сергеев расстроенно отхлебнул шампанского из бокала и, стремясь оторваться от своего прошлого, выключиться из него, отметил, что благородный напиток пахнет плесенью.
Почувствовав взгляд Сергеева, Ирина Евгеньевна повернулась к нему, улыбнулась молодо. И верно, подумал Сергей, она совсем ещё юная девчонка, не выбралась из страшной войны, осталась там - да, там, а здесь совсем иная женщина... Он чуть не застонал от осознания ошибки, которую сделал...
– Что
– обеспокоилась Ирина Евгеньевна.
– В глаз что-то попало? Да?
– Попало. Бревно.
– Ну и шуточки у тебя, боцман, - произнесла Ирина Евгеньевна грубовато, остановила Сергеева протестующим движением, когда он хотел что-то сказать в ответ.
– Хотите, Ирина Евгеньевна, последний анекдот?
– помог ей Коронатов.
– Конэчно!
– игриво, с грузинским акцентом произнесла Ирина Евгеньевна. Она сама знала много анекдотов и могла рассказывать их часами.
А на Сергеева снова стала наваливаться тоска. Он поспешно поднес к губам бокал, отпил, звучно сглотнул, потом полоскал шампанским рот.
– Кто же так пьет дорогой напиток?
– услышал он укоризненный, с ноткой презрения голос жены, - как был ты, друг мой комбат, деревней, так деревней и остался!
– Ти-хо, - неожиданно спокойно и жестко, по слогам проговорил Сергеев, - не шуми, подруга! Как мне нравится пить шампанское, так я и пью!
– Сергеев хотел сделать замечание насчет того, что негоже так говорить с ним в присутствии посторонних, чтобы она никогда с ним больше не говорила таким высокомерным барским тоном, но смолчал - понял, что Ирине так же тошно, как и ему, и она тоже борется с собою, с тоской, с неизвестностью, и грубость её, высокомерие - совершенно неосознанная защитная реакция.
– Еще хотите анекдот, Ирина Евгеньевна?
– Ха-чу!
Сергееву сделался противен этот молодой человек со свекольным румянцем на щеках, застенчивой улыбкой и быстрыми резкими движениями спецназовца.
– Скажите, молодой человек, вы в спецназе никогда не служили?
– Нет.
– А в ОМОНе?
– Нет. Что, Игорь Иванович, нравится элита в погонах?
– Совсем нет, я к ним чувствую отвращение. Обыкновенные убийцы.
– Но вы ведь тоже убивали, когда были на войне.
– Верно. Только там было совсем другое убийство.
– Другая песня?
– Коронатов услужливо засмеялся.
– А песни нынче - пошлые, - задумчиво, снова углубляясь в себя, произнес Сергеев, - после каждой песни охота помыться, в бане, да не сразу и отмоешься - столько грязи.
– Вы рассуждаете, как строгий учитель, Игорь Иванович. А народ наш баню не любит. Народ привык к душу, к ванной и к бассейну.
– Душ смывает только пот, а грязь не смывает, и тем более не смывает грязь, накопившуюся внутри. Такую грязь только банькой отпаривают... Сергеев умолк - вспомнил, как на фронте, отойдя от передовой в тыл километров на пять, они устраивали баню в палатках. Каждую дырочку в брезенте старались законопатить, чтобы не уходило тепло - не дай бог, уползет в прожорливое, шипящее пространство, - нагревали на костре камни, поливали их горячей водой - парилка была не хуже, чем в Сандунах.
Из далекого далека до него донесся голос Коронатова - беспечный, отчего-то раздражающий... что же его начало раздражать в этом молодом уверенном голосе? Сергеев не сразу понял, что в голосе Коронатова появились новые нотки - этакие начальнические, хозяйственные, хорошо известные Сергееву по прежней жизни, только те, кто позволял себе с ним такой тон, имели на то право, а Коронатов не имеет. Рано. У него нет прошлого.
– Ну хватит, - тихо проговорил Сергеев, хлопнул ладонями о колени, собираясь подниматься, - говорите, что нам делать дальше, и вообще как жить?