Семейный портрет с колдуном
Шрифт:
Вторая попытка встретиться с настоятельницей, прошла более успешно – меня всё же впустили за стены пансиона и позволили пройти в монастырский сад. Липы стройными рядами сбегали по холму вниз, и через разрушенную стену можно было любоваться городом – ратушей, излучиной реки…
Но почему я помнила это, как внутренний двор пансиона святой Линды?.. Словно кто-то перемешал мои воспоминания с чужими, часть заменил, часть подправил – как карточный шулер, который тасует колоды, подкладывая крапленые карты.
Но кто этот шулер? И какую игру
Я возвращалась в Саммюзиль-форд, невольно вспоминая слова Вирджиля Майсгрейва: с тайнами невозможно покончить парой слов.
Ну и что, что я узнала о существовании какого-то Самюэля? Что из того, что теперь я твердо уверена, что обучалась в пансионе святой Клер? Тайн меньше не стало. Наоборот. Кто такая Эмилия, привыкшая считать себя дочерью лорда и леди Валентайн? Куда делись четыре года моей жизни? Кто сможет вернуть мне мою настоящую жизнь? И сможет ли?
Я думала об этом, уставившись в окно и не видя ни леса по кромке дороги, ни мелькавших мимо полосатых столбов с указателями миль. Но думы были бесполезными, я так и не решила, что мне делать и как поступить.
В Саммюзиль-форд я приехала поздно ночью, рассчиталась с кучером, и открыла двери своего дома. Ключ повернулся легко, будто замочную скважину совсем недавно смазывали маслом.
Я заперлась изнутри, испытывая желание запереться ото всех на месяц, если не больше. Зажгла свечку и прошла в кабинет отца.
Остановившись посредине комнаты, я растерянно посмотрела на секретер и письменный стол.
Что я могла тут найти? Все документы были переданы мне поверенным, я лично просматривала их еще год назад. Вряд ли там завалялось никем не замеченное письмо от лорда и леди Валентайн с признанием о тайне моего рождения.
Движение воздуха заставило огонек свечи колыхнуться. Я прикрыла свечу ладонью, чтобы она не погасла, зажгла ещё три свечи в подсвечнике на столе, а потом задумалась, оперевшись ладонью о столешницу.
Что же делать бедной Эмилии Валентайн, которая ничего не помнит, и о которой никто ничего не помнит? К кому обратиться? У кого искать защиты?
– Эмилия! – услышала я резкий вскрик от порога и с перепугу уронила свечу, которую держала в руке.
Дверь в кабинет была распахнута, и у входа стояли леди Икения и Аселин – бледные, взволнованные. У леди Икении растрепалась прическа, а у Аселина шейный платок был повязан криво.
– Где вы были?! – леди Икения бросилась ко мне, хватая за плечи, за руки, а потом порывисто обняла. – Мы же договаривались о паре дней, а вы пропали почти на неделю!
Аселин подошел бесшумно, и встал рядом. Я посмотрела на него и отвела глаза.
Леди Икения выпустила меня из объятий и потребовала объяснений.
– Как вы вошли? – спросила я, пытаясь оттянуть неприятный момент признаний. – Мне кажется, я заперла двери.
– Нет, вы этого не сделали, - покачала она головой. – Дверь
– Где ты была? – спросил Аселин угрюмо и подозрительно.
– Подожди, - осадила его мать. – Не видишь – она устала. Присядьте, Эмилия, - она усадила меня в кресло и участливо наклонилась, вглядываясь мне в лицо. – Что произошло? Ведь что-то произошло? От кого вы сбежали с маскарада? От Джиля?
Аселин дернулся, словно само имя графа резануло его, как нож.
– А при чем здесь дедушка Джиль? – спросил он сварливо.
– Ни при чем, - ответила я, опустив голову. – Прошу прощения, если обижу, но… мы не можем пожениться с Аселином.
Повисла долгая пауза, во время которой мать и сын замерли надо мной, как два каменных истукана.
– Вы передумали? – спросила, наконец, леди Икения. Спросила очень спокойно, в то время как Аселин процедил что-то сквозь зубы и отошел к окну, ударив кулаком в ладонь.
– Кое-что и в самом деле произошло, - произнесла я, с трудом подбирая слова. – Но дело не в вашем родственнике, дело во мне… Я кое-что узнала… о себе…
– Что же вы узнали, Эмилия? – леди Икения заговорила со мной ласково, как с больным ребенком. – Расскажите нам. И мы попытаемся вместе решить все проблемы. Ведь не смотря ни на что, вы для меня – как родная.
Нет, я не считала леди Икению родной. А что касается Аселина, сейчас он держался в стороне, словно его раздражало всё, что происходило со мной. Но мне надо было с кем-то поговорить, кому-то довериться. Не лгать, как Анне Молин, что я потеряла память. Сказать правду – что я не понимаю, что происходит… и очень боюсь…
– Не понимаю, что происходит, - произнесла я так тихо, что леди Икении пришлось наклониться ещё ниже ко мне, - я выяснила, что училась не в пансионе святой Линды, а в пансионе святой Клер, на Белом острове… Только я совсем этого не помню. И мои родители… кажется, они совсем не мои родители. Или мои – но тогда я точно сошла с ума… Вряд ли вашему сыну нужна невеста, у которой с головой не в порядке, или которая родилась неизвестно где, от кого и когда…
– Расскажите-ка всё по порядку, - велела мне леди Икения. – Молния меня ударь, если я что-то поняла. Аселин, быстренько сбегай в лавку и купи хорошего вина, хлеба и окорок. Я очень голодна, да и душечка Эмилия, по-моему, тоже. Чувствую, разговор нам предстоит долгий.
Разговор, и правда, затянулся до утра. Я рассказала обо всём, что произошло – от поездки в Эйкедж, до разговора с Анной Молин на базарной площади.
– Теперь вы понимаете, что я не могу стать женой Аселина, - закончила я, не осмеливаясь поднять взгляд. – Я ничего не знаю о себе. Возможно, я уже была замужем… Возможно, я всё ещё замужем… Представляете, какой разразится скандал, если через полгода или год объявится этот Самюэль и покажет документ о заключении брака?