Семиклассницы
Шрифт:
Захар Петрович был очень доволен, и Тася была довольна, и весь класс.
После математики Тася так разошлась, что решила: еще раз отличиться. Она перелистала наспех учебник истории, чтоб убедиться в том, что ничего не забыла, и сказала Наташе:
— Ты подежурь здесь одна, а я сбегаю в учительскую. Попрошу историчку, чтобы спросила меня.
— Смотри, сорвешься, — предостерегла Наташа.
— Новости! Уж я знаю, так знаю. Зато папе будет о чем написать.
И на истории Тася не сорвалась.
Вдруг в самую последнюю перемену дежурная из соседнего класса втащила огромную карту.
— Вешайте. Зинаида Рафаиловна прислала.
Тася ахнула и побледнела.
— Разве сегодня география?
Посмотрела в расписание: география.
— Все кончено. Я пропала.
Наташа повесила на стене устрашающих размеров карту без единого названия.
— Может, она тебя и не спросит.
— Как не спросит? Она предупредила, что будет спрашивать. У меня тройка. Обязательно вызовет. Что мне делать? Я по немой карте не могу отвечать.
— Ну, тогда беги скорее, попроси, чтобы Зинаида Рафаиловна не спрашивала. Скажи — расписание перепутала, недоразумение.
— Что ты, Наташа! Она скажет — никаких недоразумений!
— Ну, попроси, чтоб исключение сделала.
— Что ты! Она скажет — никаких исключений!
Тася села за парту. У нее опустилась нижняя губа и щеки запрыгали, и из голубых глаз выкатились слезы, похожие на дождевые капли.
— Если бы не папе писать! — проговорила она дрогнувшим голосом. — Что я теперь ему напишу? Под самый конец такое несчастье! И никто меня не спасет. И-и!
Наташа хмуро рассматривала карту. Карта была нема.
Наташа вспомнила третий пункт плана: «Всегда выручать подруг и жертвовать жизнью».
— Я тебя спасу, — сказала Наташа. Тася с надеждой и недоверием посмотрела на нее. — Зажмурься, — распорядилась Наташа. — Не разжмуривайся, пока не скажу.
Тася послушно закрыла глаза, а Наташа скрутила карту, отцепила с гвоздя и положила на самое дно шкафа, забросав сверху старыми газетами и тетрадями, которые там лежали.
— Теперь смотри. Понятно?
— Непонятно, — ответила Тася.
Наташа не успела объяснить. Зазвенел звонок, распахнулись обе половинки двери, в класс ворвались девочки.
— Спрашивать будет! — шумели они, пугая друг друга. — Везде по целому часу спрашивала.
Появилась Зинаида Рафаиловна. Она вошла в класс с тем сосредоточенным и немного скучным выражением лица, по которому девочки сразу угадали, что ничего увлекательного сегодня на уроке не предполагается, зато им предстоит по очереди водить указкой по карте, разыскивая истоки и устья рек и зоны тундр, степей,
Зинаида Рафаиловна сощурила близорукие глаза и наклонилась над журналом, а в Наташином сердце шевельнулась тревога.
«Таське сегодня на фронт писать, это не шутка; — мысленно убеждала себя Наташа, стараясь отогнать сомнения. — Подполковнику Добросклонову нельзя портить настроение. А Зинаиде Рафаиловне все равно, когда спрашивать — сегодня или завтра. Ей не надо готовиться, она без подготовки все знает».
Но как ни успокаивала себя Наташа, что-то беспокойно сверлило внутри. Маня первая заметила беспорядок:
— А карты нет.
— Дежурная, повесьте карту, — велела Зинаида Рафаиловна, все еще рассматривая журнал. — Поторопитесь, — сказала она и поставила точки против чьих-то фамилий.
Наташа почувствовала, что краска заливает ей щеки. Нельзя было ничем остановить этот горячий поток, обжигающий лицо.
— Карта пропала, — сказала Наташа, глядя не на учительницу, а на черную доску за ее спиной.
— То есть как? — удивилась Зинаида Рафаиловна. — Я видела, ее внесли в ваш класс.
— А потом она пропала, — повторила Наташа, не проявляя никакого интереса к этому странному происшествию.
— А вы где были?
— Я смотрела в окно и ничего не заметила.
Наташа сама уже понимала, что говорит глупость, и знала: пусть ее хоть на куски режут, все равно будет упрямо повторять эту глупость, потому что нет никакой возможности смотреть Зинаиде Рафаиловне в лицо и врать ей так, чтобы было похоже на правду. Наташа хотела бы провалиться сквозь пол, как в Большом театре проваливается Демон.
Зинаида Рафаиловна насмешливо щурилась.
— Странное событие произошло в вашем классе, — сказала она, закрывая журнал.
Тася шумно перевела дыхание. А Зинаида Рафаиловна, не вставая с места, уютно поставила локти на стол, оперлась подбородком на ладони и с тем знакомым веселым смешком в глазах, который всегда вызывал оживление в классе, сказала:
— Вот наконец вы достали билет. Вещи давно в чемодане. Поезд в Ташкент отправляется ночью. Вы едете сутки, вторые, третьи. За Оренбургом начинаются пески. Знаете ли вы, что такое среднеазиатские пески?
Тася аккуратно записала тему в тетрадку: «Климат Средней Азии».
Надменно раскачивая головой, идет через пески верблюд, в горячих берегах беснуется Сыр-Дарья, и солнце льет потоки света на белые вершины Тянь-Шаня — снег оседает, ползет, шумными ручьями сбегает вниз. Земля стонет от зноя и жадно пьет воду. Вода воюет с песками за жизнь земли.
«Нет, — подумала Наташа. — Надо было спасти Таську, но Белого медведя обманывать нельзя. Вообще надо как-нибудь спасать по-другому».