Семилетка поиска
Шрифт:
– Ты хочешь бросить больного ребенка? – надулась Лида.
– Ну, хоть на пару часов… – взмолилась Елена.
– Вот у меня будет осложнение, я умру, тогда будешь свободно ходить по съездам, – осуждающе закивала Лида.
– Ладно, не умирай, – засмеялась Елена. – Остаюсь, ты мне дороже построения демократии в России.
– То-то же! – успокоилась девочка. – Тогда сделай мне пюре.
– Есть! – Елена пошла на кухню.
– Ма, по телику сказали, что крупнейшие аэропорты все парализованы из-за снега! – кричала Лида из комнаты. –
– Гоголь-моголь? Сейчас…
– Ма, а у нас жратвы в холодильнике много?
– Много. А что?
– А вдруг теперь до весны будет такой снег?! Зазимуем как медведица с медвежонком!
– Размечталась!
В Лиде словно что-то отмокло после развода, она будто простила его матери и теперь подлизывалась в форме болезни.
– Я так по тебе за все это время соскучилась! – кричала она.
– Я по тебе тоже… – улыбалась Елена.
– Надо чаще болеть!
– А без этого нет повода нормально общаться?
– Без этого не так клево…
Елена принесла ей гоголь-моголь в бокале с толстой соломинкой, села рядышком.
– Знаешь, мать, – сказала Лида и потянула напиток через соломинку потрескавшимися от температуры губами. – Вы когда с Каравановым расходиться начали, у меня внутри что-то натянулось… как струна. Мне было так больно! Как будто вы меня обманули. Я на вас смотрела и понимала, что вот так же хочу быть счастливой. И вдруг «бах», и все пополам…
– Так ведь долго трескалось. Потом разом порвалось, – напомнила Елена.
– Это я потом все вспомнила, задним числом заметила… А так-то казалось, что в раю живу, только почему-то ничего не получается… Все время болею, устаю, ничего не хочу – только вы «свет в окошке». Знаешь, как маленькие дети болеют, чтоб семья не распадалась, и цементируют ее своими болезнями… так и я. А теперь все на свои места стало…
– А ты за своего Вадика замуж собираешься? – осторожно спросила Елена.
– Да нет, он не для этого… с ним хорошо, когда все на местах. А если что, ему самому сопли утирать надо. А куда мне спешить? Один штамп у меня уже есть, теперь надо, как ты, карьеру делать, чтобы от мужиков не зависеть. Только вот никак не соберусь.
– В каком смысле не зависеть?
– Материально. Я вон смотрю, как ты легко с мужьями расставалась, а другие всю жизнь за деньги лямку тянут… Портятся как творог. Я раньше, когда надо было что-то сделать, просто копировала, как надо, как полагается… а после вашего развода меня прорвало. У меня словно глаз и ушей прибавилось, все сама начала понимать и чувствовать…
– Взрослеешь, – погладила ее по голове Елена.
– Получалось, что я возле вас ребенок. И вдруг увидела, что вы сами маленькие, слабые, нуждающиеся в помощи…
Елена села за компьютер приводить интервью с Патроновым, которое уже пора было сдавать. Насмешливо подумала, что, когда придется вычитывать текст, надо будет звонить, и он примет это за предложение провести еще ночь. А для нее это было
На экране неожиданно появился ник Караванова.
Раньше они болтали в «аське», но после развода, не сговариваясь, отказались от этого ритуала и перешли на телефонный диалог, он выглядел официальней. Вряд ли Караванов купил компьютер, видимо, просто был на работе. В выходной, в такую метель. Значит, ему ужасно одиноко. Елена подумала, что надо поднять Караванову настроение, и написала ему.
Белокурая. Привет.
Караванов. Привет.
Белокурая. Как определился про Новый год?
Караванов. Один. Первого, может, съезжу в гости.
Белокурая. Не забудешь Лидку поздравить?
Караванов. Когда это я забывал?
Белокурая. Так раньше все под рукой было. А теперь – отрезанный ломоть…
Караванов. Аккуратно отрезанный.
Белокурая. Чего поделываешь?
Караванов. Делаю вид, что работаю.
Белокурая. Я, в общем, тоже. Интервью с Патроновым надо сдать, а вид у него непубликабельный.
Караванов. Надеюсь, во всех подробностях?
Белокурая. Зачем нам подробности? Чай, не в желтой газете работаю…
Караванов. А я вчера был в клубе, на концерте.
Белокурая. Ну?
Караванов. На концерте группы «Тату».
Белокурая. Продолжаешь дурковать?
Караванов. Думаю, если ты кое-что послушаешь – понравится…
Белокурая. Не, мне уже не по возрасту.
Караванов. Возраст человек сам себе определяет. Имеет полное право.
Белокурая. Меня музыкой Лида в переходном возрасте достала. Теперь хватает, чтоб интеллигентно повякивало радио «Монте-Карло».
Караванов. Да что ты оправдываешься, не переживай, все в порядке, никто не осуждает.
Белокурая. Так если и осудят, приму как должное… У меня приятная новость. Девочка от развода резко поумнела.
Караванов. Чего не скажешь о разведенных… Ладно. Мне тут надо делом заняться. Пока.
Белокурая. Пока.
Отключила программу «аська», мурлыкать с Никитой после Караванова в нее уже не влезало; и занялась текстом про Патронова. А текст, надо сказать, не давался. Образ выпендривающегося громкого телеведущего резко расходился с текстом интервью, в котором все было очень точно и искренне.
«Как странно, – подумала Елена, – такой адекватный в ответах на вопросы и такой неточный в жизни… Словно каждый раз делает ровно на один шаг больше. Почему? Боится, что затопчут? Боится… Да, это похоже на страх, что отодвинут, обгонят, не заметят. Почему у меня никогда не было такого страха, хотя и отодвигали, и обгоняли, и не замечали? Ни с работой, ни с мужиками? Может быть, потому что я всегда делала свое дело и никогда не лезла в чужое? И в результате мое дело всегда сидело на мне как хорошо сшитое платье… И я знала, что всегда могу рассчитывать только на свой профессионализм, свою волю, свою организованность. А не суетиться, не спать за карьеру, не пытаться нравиться начальству…»