Семиозис
Шрифт:
«Это запах, – объяснили слова на стволе. – Газ, дающий дурные сны. Не бойся плодов. Я делаю их приятными, делаю полезными, но не делаю их такими, чтобы вами управлять. Я могу многое, но это было бы неправильно. Я научился доверять мирянам и понял, что руководство – это не насилие. Принуждение – это насилие. Мутуализм подразумевает доверие, так что я покажу, что ты можешь мне доверять. Я хочу помогать всем мирянам, и я способен приносить много добра. Будущее может стать новым образом жизни. Он тебе понравится».
Благодарю звезды за то, что я старуха.
День 379. Итак, кризис миновал, проблема решена. Утром я встала, оделась и пошла к печам. Най, пекарь, работал с подростковым усердием, вытаскивая лепешки с чечевичной начинкой из духовок, испускавших белый дым. Руки у него были обсыпаны мукой, на шее висела нитка бус. Стекавший по щекам пот намочил завитки наметившейся бороды. Он работал под девизом, который сам вырезал и закрепил над печами: «Хлеб – это основа Мира. Первым урожаем стала пшеница».
Мне нравится по утрам получать хлеб. Печи стоят у задней стены квадратного строения. Из-за сажи, осевшей на стенах и потолке, там темно, как в пещере. Широкие двери стоят распахнутыми (их закрывают только в самую серьезную непогоду), и даже холодный утренний ветер не способен разогнать атмосферу помещения – теплую и наполненную ароматами дрожжей, хрустящих корочек и древесины гикори. Я, как всегда, оказываюсь в числе ранних пташек и жду вместе с зевающими ребятишками и полевыми рабочими, готовящимися отправиться к дальним посадкам. Сосна явилась, увешанная нитками бусин Поколения 6, словно покрытая росой кукла. Она метеоролог и картограф, и утренние наблюдения для нее важны.
– Хорошее получилось собрание вчера, – бросила она.
Кое-кто из присутствующих закивал.
– Все было продумано, – отметил кто-то.
– Скорее спектакль, чем обсуждение, – буркнула я.
У Стивленда поблизости стволов не было.
– Мы сказали, что хотели. – Сосна пожала плечами и улыбнулась. – Ну вот: теперь у тебя есть помощник.
– Стивленд наверняка считает, что помощник – это я.
Она взглянула на бамбук, возвышающийся над домами, и снова пожала плечами.
– Фиппокоты считают, что мы здесь для того, чтобы придумывать им игры. Сегодня мы пойдем собирать лен. Принесем его им, и они наперегонки помчатся освобождать пух от семян и поедать их, а мы набьем пухом матрасы. Коты могут думать, что хотят. И Стивленд тоже.
Я получила теплый батон и, уходя, взяла пару розовых бамбуковых плодов из корзины, стоящей на скамье у пекарни: вкусную порцию витаминов, микроэлементов и, возможно, антибиотиков, вместе со слегка стимулирующими алкалоидами, потому что наше здоровье важно. Возможно, из Сосны получится хороший следующий модератор, и она достаточно молода, чтобы прослужить несколько десятилетий. Мне пора об этом подумать. Думаю, следующий ко-модератор будет из Поколения 6, потому что именно от них пришло предложение о ко-модераторе. Вот пусть и справляются.
Я поела, проводила мужа до его мастерской, присоединилась к группе, собиравшей чечевицу, и отправилась искупаться. И
«Собрания комитета всегда открыты для наблюдателей, – написала я. – Наши консультации тоже следует начать завтра. Если тебе надо сказать что-то приватно, говори сейчас».
«Зачем наблюдатели?»
«Потому что за свои решения мы отвечаем перед остальными гражданами».
Я надеялась, что зрители заставят Стивленда сдерживать свою вспыльчивость и облегчат мою ношу, хотя, что еще важнее, я создам нужный прецедент. Ведь главная цель – это держать его под контролем.
«У меня есть приватный разговор». Эти слова быстро исчезли, сменившись целым абзацем:
«Я не согласен с решением относительно стекловаров. Я многого не понимал в стекловарах, потому что не имел сообщества разумных животных для сравнения, но теперь я наблюдал вас – и меня тревожит их поведение. Они представлялись не совсем разумными. Однако по решению граждан Мира мы инициируем контакт – и нам надо стремиться к миру и пониманию. Я произведу плоды по их вкусу в качестве даров. Полагаю, если возникнут проблемы, а они привыкнут к плодам, то с их помощью можно будет ими управлять».
Слова растаяли, а ствол остался черным.
«Это все?» – спросила я.
«Персис и Волк задирают других детей».
«Им нравятся шутливые драки. Возможно, ты неверно интерпретируешь их игры. Но я это проверю».
«Группа женщин по определенным вечерам собирается около западных ворот в одиночку, – сообщил он. – Это подозрительно».
«Клуб философов. Им нравятся дебаты».
«Почему они не допускают других?»
«Чтобы не допускать серьезных людей».
Я там один раз побывала в качестве гостьи.
«Я их послушаю».
«Узнаешь много интересного».
«А ты хочешь что-то сказать приватно?» – спросил Стивленд.
Мне хотелось упомянуть Веру в качестве предостережения против деспотизма, но Стивленд не понял бы.
«Модератором быть трудно, – предупредила я. – У тебя будет мало настоящих друзей».
«Я рад быть модератором, особенно ко-модератором. Дуализм в модераторах – это хорошо: животное и растение, временное и постоянное, более сильное руководство для Мира и идеальное равновесие, как объяснил Бартоломью. Я рассмотрел полисахариды моих наиболее активных корней и пришел к выводу относительно равенства».
«Мы равны?»
«Равенство – это не факт вроде продолжительности дней. Я явно превосхожу вас размерами, возрастом и разумом. Равенство – это идея, убеждение – как красота. В основе лежит дуализм варварства и цивилизованности. Варварским будет пожирание мирян орлами. Цивилизованным – попытка мирян заключить мир со стекловарами. Цивилизованно жить с мирянами как равными. Именно варварство уничтожило цивилизацию бамбуков, когда мои предки допустили, чтобы их взаимодействие с животными стало эгоистичным. Мои действия будут руководствоваться цивилизованностью, которая подарит им смысл, а моему виду даст новую цель».