Семизвездное небо
Шрифт:
– Извините, Айхан-гардаш. Я, кажется, заставила вас дожидаться. Познакомьтесь, это доктор Салима, о которой я вам только что говорила.
То ли тон Шахназ, то ли по какой-либо другой причине, но Салима приветливо с ним поздоровалась и внимательно заглянула в глаза. Окинув профессиональным взглядом следы ожогов на лице и рассеченную нижнюю губу, она о чем-то задумалась, но ничего не произнесла.
Когда они прощались, Айхану почудилось, будто лицо доктора Салимы осветилось каким-то таинственным светом. Что бы это могло означать?
Они медленно двигались
Когда позади остался последний дом в конце сада Эльдара, он донял, что не ошибался в своем предположении: эта дорога вела к дому на шести сваях, к дому Шахназ. Значит, после смерти Бахышова она вернулась туда. Они долго шли молча.
– Айхан-гардаш, - нарушила молчание Шахназ, - я не спрашиваю вас, откуда вы приехали...
– После войны, - отозвался Айхан, - так случилось, что я долгие годы, вынужден был жить далеко от родных мест. Я работал в совхозе...
– А родом вы...
– Я родом из Карабаха... Недавно врачи посоветовали мне пожить в горной местности. Вот так я случайно оказался здесь.
По отрывистым ответам собеседника Шахназ поняла, что разговор не следует затягивать.
Когда они дошли до родника Шахназ, Эльдар наспех привязал коня, которого всю дорогу вел на поводу, к иве, что росла у родника, и побежал вперед, чтобы показать родник гостю.
– Смотрите, дядя Айхан, это мамин родник! На нем так и написано "родник Шахназ".
Айхан, обернувшись, хотел по лицу Шахназ узнать, о чем она думает в эту минуту. Но и взгляд ее, и мысли были заняты сыном.
– Эльдар, сколько раз я тебе говорила, что это не мой родник... его...
– А почему на нем выбито твое имя?
– Пусть это не покажется вам странным, Айхан-гардаш, в Чеменли многие родники, мосты, скалы, лестницы носят имена людей. Так повелось. Вот взгляните, видите ниже дороги садик, оттуда к реке идут ступени - это лестница Эльдара.
– Только вы не подумайте, дядя Айхан, что это моя лестница. Это лестница Эльдара Абасова.
Айхану нужно было что-то произнести, как-то поддержать разговор, а он словно онемел. Мосты, родники, лестницы - разве он мог что-нибудь забыть?
– Эльдар верно говорит, - продолжала Шахназ.
– Эту лестницу выбил в скале отец Эльдара, покойный уста Алмардан. И мы называем ее лестницей Эльдара.
– А этот родник, наверно, провел ваш отец?
– наконец осторожно поинтересовался Айхан.
– Нет, тоже отец Эльдара. И люди называли его родником Гюльназ: Гюльназ была его дочерью. Но так случилось, что потом родник стали звать родником Шахназ.
Айхану очень хотелось спросить, как же это случилось, но он вовремя одернул себя.
– И вода в нем ледяная?..
– Конечно, в Чеменли каждый родник имеет свой вкус, но вода всюду холодная. Если хотите, можно попробовать.
– Было бы неплохо.
Они подошли к роднику. Айхан с тоской посмотрел на камень с надписью "родник Шахназ". Потом, прислонив палку
– Шахназ-ханум, давайте посидим немного. Подышать воздухом в таком месте - одно удовольствие.
– Вы посидите, - отозвалась грустно Шахназ.
– Когда-то здесь росла другая ива. Ее посадил дядя Алмардан. Она была похожа на шатер. Хорошее было время... Если бы не война...
Гость молчал.
– Извините, - спохватилась Шахназ, - в вашем присутствии говорить о войне...
– Нет, что вы, Шахназ-ханум! Страданий хватило на долю всех. Пойдемте, Шахназ-ханум, - сказал он, тяжело поднимаясь.
Они медленно взбирались вверх по тропинке.
Айхан осторожно, выказывая явное безразличие, спросил:
– Имя главврача, кажется, Салима?
– Да, Салима.
– Она тоже местная? Я хочу сказать: она из этого села?
– Из этого. А что?
– Ничего, просто так.
– И, указав на искалеченную ногу, добавил: - Мне приходится поневоле интересоваться врачами. Если я останусь в Чеменли, мне не раз придется обращаться к доктору Салиме.
– Не беспокойтесь, она тоже, как и вы, прошла сквозь огонь.
Айхан обрадовался, что появился хороший повод продолжить разговор.
– Она тоже была на фронте?
– В ленинградской блокаде...
Айхану так хотелось спросить о Гюльназ, узнать, виделась ли сестра с Салимой, но не знал, как это сделать. Столько долгих лет он думал о Гюльназ, ездил в Ленинград, искал ее могилу, но так и не нашел. Не мог найти он никого, кто бы хоть что-нибудь рассказал ему о последних днях любви Гюльназ и Искендера. Доктор Салима, эта чеменлинская девушка, которая в то время тоже была в Ленинграде, могла видеть Гюльназ, что-либо знать о ней. Но тогда об этом бы знали все, и в первую очередь Шахназ...
– К счастью, Салима выжила, - продолжала Шахназ.
– Она и сына своего, родившегося там, в Ленинграде, тоже вытащила из лап смерти. Теперь он уже взрослый, работает в колхозе бригадиром.
– А муж Салимы-ханум тоже работает в колхозе?..
– осторожно поинтересовался Айхан.
– Нет, муж ее погиб на фронте.
Наконец они очутились в старом, столь дорогом для него доме с верандой на шести сваях, с окнами, глядящими на Бабадаг. Перед Айханом выстроились горшочки с цветами. Блеск весенней росы слепил ему глаза. Сердце его мучительно сжалось. Шахназ распахнула дверь самой большой и светлой комнаты и попросила гостя пройти. А он, услышав приглашение войти в дом, где ему знаком был каждый уголок, не мог двинуться с места. Он должен был обуздать свою волю, побороть свои чувства, отодвинуть сладость воспоминаний и горечь утрат. Он должен был с собой справиться. Он вынужден был отказаться от всех сокровищ, которые во второй раз дарила ему судьба. Ах, с каким наслаждением он гладил бы своими руками эти старые сваи веранды, с каким удовольствием нюхал бы по одному все эти цветочные горшочки, с каким шумом передвигал бы посуду на полках, где всегда стояли варенье и фрукты!