Семнадцать мгновений летнего дня
Шрифт:
– Айда окунёмся? – спросил Шумахер, глядя в небо.
Лиза очень вовремя чихнула, и к ней вопросов больше не было, а вот Саню мысль не отпускала, и мой друг сел, стягивая футболку:
– Нет, реально пора купаться. А то я так сезон ещё и не открыл. А ты, Холин?
– Я в пятницу вечером только приехал, – напомнил я. – Думаешь, мне было, когда купаться без тебя в гордом одиночестве?
– Я – пас, – напомнила Лиза в нос и старательно высморкалась.
– Пошли, Холин! – вскочил Шумахер, расстёгивая ремень брюк. – Мы не столетние деды. Давай, давай!
Я неохотно поднялся и стянул футболку. У меня не было ни малейших заблуждений об истинной температуре воды в реке, но не бросать же друга.
Вода оказалась ещё холодней, чем я думал. Завистливо покосившись на оставшуюся на берегу Лизку, я позволил себе несколько секунд малодушно стоять там, где мне было по щиколотку, но потом поборол себя и в три шага решительно бросился в реку, стараясь только не разучиться дышать. Шумахер хохотал, мощно загребая воду впереди, и приходилось прилагать усилия, чтобы его догнать. Пока мы с ним резвились двумя моржами, Лизка подвернула брюки, разулась и лирично бродила вдоль берега, швыряя в воду камушки.
Когда руки-ноги начало сводить от холода, мы, отфыркиваясь и отряхиваясь, выползли на травку у кустов, где можно было без проблем переодеться, и тут обнаружилось, что футболка Шумахера куда-то пропала. Впрочем, вместе с Лизой.
– Гальцев! – гаркнул Саня, натягивая брюки на голое тело. – Я что сказал? За шмотьём следить! А ты где?
К Лизке он автоматически отнёсся, как к моему младшему брату, увязавшемуся за «старшими», а значит, обязанному всячески нам помогать.
– А что я? – простуженно отозвалась Лиза, появляясь рядом с нами. – Дай поносить, Сань! Ну пожалуйста!
Футболка Шумахера, в которой она красовалась, ей сошла бы и за платье. Смотрелось это настолько комично, что вскоре мы все втроём ржали, как кони.
– Ну ёлы-палы, Гальцев, а в чём я домой попрусь? – печально спросил Саня, отсмеявшись.
– Могу свою дать, – невозмутимо отозвалась Лизка и кинула ему мою старую футболку. Шумахер критически повертел в руках «тряпочку» и, вздохнув, принялся ей растираться. Мне оставалось только философски вздыхать, мысленно обещать убить Лизу при случае и ёжиться на ветру в мгновенно промокшей майке и греющей разве что душу камуфляжной жилетке.
После купания нам пришлось разбежаться по домам – переодеться в сухое. Лизка потащилась со мной, но о Шумахере и причинах «маскарада» мы не говорили, кроме исчерпывающего в своей лаконичности диалога на подходе к дому:
– Зачем тебе?
– Надо.
Это могло относиться как к футболке, так и к ситуации в целом.
В квартире было тихо и сонно – по всей видимости, бабуля ещё не вернулась со своего педсовета, иначе обязательно бы что-то происходило. Проскользнув ко мне в комнату мимо дремавшего над газетой деда, мы с Лизой переглянулись, и я неловко буркнул:
– Отвернись, мне переодеться надо…
Лизка послушно подошла к окну и принялась созерцать зелёный ковёр, сплетённый из ветвей разлапистой сирени, сквозь который
Когда я переоделся и закинул мокрую одежду на сушилку в кухне, мы с Лизкой устроились на диване, захрустели сушками и тут, не сговариваясь, вдруг вспомнили о ноже. Вопрос, что теперь делать, оставался открытым, но начинать, по всей вероятности, стоило с нового визита к Арабу – пока что это была наша единственная зацепка, а бросать поиски на полпути Лиза не собиралась. Я, втянутый в это дело по уши, и отказаться не мог.
– Михаил? – сонно окликнул дед из соседней комнаты.
– Я тут! – отозвался я торопливо. – Надо что?
Дед подумал и вместо ответа задремал обратно.
– Ну что будем делать? – выждав несколько минут, спросила Лиза, сползая с дивана на пол. – Ты говорил, Араба сегодня нет…
– Значит, будем ждать до завтра, – вздохнул я. – Можем поискать что-то в интернете.
Лиза подумала и вдруг оживилась, вспоминая слова Араба, что во фразе кое-что показалось ему знакомым. Осталось только вспомнить, как звучало то странное слово, а дальше – дело техники, не так уж и сложно в двадцать первом веке договориться с поисковиком и сочинить верный запрос.
Шури, шриви, шувари… Минут пять мы перебирали всевозможные комбинации букв, пока, наконец, поисковик не спросил вежливо: «Возможно, вы имели в виду шурави ?»
– Точно! – выдохнула Лизка и, чуть не заехав затылком мне по носу, полезла в ноут, опираясь о мои коленки. – Да, гляди! Это действительно персидское слово!
«Шурави, – гласила словарная статья – от перс. šourā, «совет», образ советских военнослужащих в Афганистане».
– Афганистан, – задумчиво выдохнула Лиза. – А Герат… слушай, Герат ведь тоже в Афганистане! Всё сходится! Только откуда там советские военнослужащие и причём тут нож?
– Этот нож – холодное оружие спецназа, – напомнил я. – Так что если там были наши военные, ничего удивительного в ноже нет.
За следующий час мы узнали много нового – о жаркой восточной стране, моджахедах и ОКСВА, «ограниченном контингенте советских войск в Афганистане». Войска были введены «выполнять интернациональный долг» и целых долгих десять лет жили и воевали там, в чужой странной стране.
– И зачем? – недоумевала Лиза. – Целых десять лет… Ты глянь, сколько погибших!
А я внезапно понял, что мне совершенно не интересно, зачем, почему, ради чего наши войска воевали на чужой земле. Страны тогда назывались по-другому, висели другие флаги, вручались другие ордена, но… получается, там воевали и умирали из-за непонятного мне «интернационального долга» – наши – люди. Может быть, кто-то из них выросли в нашем городе. Бегали на речку, как мы с Шумахером, гоняли в мяч, мотались в Москву… А потом вдруг пошли на войну. Зачем, ради чего?.. Да какое это имеет значение теперь. Это – было. И это так странно…