Семнадцать мгновений летнего дня
Шрифт:
– Интересно, этот нож… он оттуда? – задумчиво спросила Лиза.
Я пожал плечами:
– Наверное.
– Всё ведь сходится, – и Лизка вдохнула. – Только ничегошеньки непонятно.
Когда восторг от открытия поутих, стало ясно, что почти ничего это нам и не дало. Нет, теперь стало ясно, что ключ к надписи надо искать в персидском языке. Но что значит странный шифр «у8з»? А «АИБ ОТ АГК»? Причём здесь Герат – и, главное, где нам искать хозяина ножа? Ни на один из этих вопросов мы ответов не знали. Мало того, мы даже не знали, чем
– Ты давно знаешь Шумахера? – привалилась головой к моему плечу Лиза.
– В началке вместе учились, а потом – когда как, – я вздохнул. Мы с Саней были теми «друзьями детства», которым не обязательно иметь общие интересы и видеться каждый день, чтобы твёрдо знать: где-то там есть такой человек, который тебя примет в любое время суток, поржёт вместе с тобой над глупым анекдотом или воспоминанием о «прошлых деньках» и просто никогда не подведёт.
Впрочем, теперь, когда я сюда вернулся, мы с Шумахером наконец-то сможем стать нормальными друзьями и, я надеюсь, сидеть за одной предпоследней партой, игнорируя как «раздолбаев с камчатки», так и, при желании, учителя.
Лизка вздохнула, словно догадываясь о чём я думаю, и спросила, теребя край Саниной футболки:
– А он… хороший парень?
– Не дури, – обиделся я. – Он мой друг. А меня не всякий выдержит.
Лиза снова глубоко вздохнула и шмыгнула носом. Я тоже вздохнул и взъерошил волосы, размышляя, как мне относиться к текущей ситуации. Смешно, конечно, но не хотелось потерять ни дружбы с Шумахером, ни наших странных, доверчиво-родственных отношений с Лизкой. Ещё нужно было звонить Дасе, но… Я легкомысленно махнул рукой на это, решив для себя, что Дася обиделась и будет дуться пару дней, а значит, торопиться совершенно ни к чему.
Успокоив себя в этом отношении, я вдруг спохватился:
– Лиз, ты свою одежду у меня заберёшь или на память оставишь?
Лиза хихикнула:
– Оставлю, конечно!.. Ну ладно, давай заберу. Только пакет какой-нибудь дай.
Пока мы разбирались с одеждой, хитроумными способами проскальзывали мимо не вовремя вернувшейся бабушки, шли до Лизиного дома и обсуждали, что будем делать дальше, когда Араб даст координаты своего знатока, давно прошло время обеда, и домой я вернулся только к полднику, голодный, как стадо слонов.
Под майкой я прятал завёрнутый в пакет нож, выпрошенный у Лизы.
Сметя на радость бабули полную тарелку макарон, тазик молодой клубники и полбатона бутербродами, я завалился на диван, положил рядом с собой нож и открыл крышку ноутбука в надежде ещё почитать про Афганистан. Но когда я уже перешёл от статей «Википедии» к обычным сайтам, позвонил Шумахер и вытащил меня – гулять по городу, на скорость поглощать мороженное, гонять по пустырю в футбол в тени единственного в городе «недоскрёба» высотой, впрочем, всего в восемь с половиной этажей, потому что он так никогда и не был достроен…
Вернулся я к ночи, с разбитым коленом, уставший и вполне довольный жизнью.
– Знаешь, – писала мне Лиза, – а я не думала, что после Москвы мне где-нибудь будет интересно. Думала, со скуки помереть придётся.
Я улыбался и слал хохочущий смайлик.
– В надписи на ноже наверняка сказано, откуда он и кто его хозяин, – перескакивала она на нашу неизбывную тему. – Ведь так всегда делают, когда что-то гравируют!
– Если это не зашифровано в тех буквах и цифрах, – скептично отозвался я, в тусклом свете экрана ноутбука разглядывая нож. Свет зажигать уже не хотелось, чтобы не беспокоить укладывающуюся спать бабулю.
– Переведём – и узнаем! Завтра пойдём вдвоём к Арабу?
Моя совесть заскреблась, что друзей обманывать нехорошо, а Араб – взрослый человек и наверняка заподозрил неладное, а значит, надо ему всё объяснить и…
– Конечно, вдвоём. А можно ещё Саню с собой прихватить.
Потом я сообразил, что если брать с собой Шумахера, то правды Арабу уже не рассказать, а следом, сразу же – что если уж Саню я «разыграл» с Лизой против воли, то несправедливо будет, если Арабу расскажем всё и сразу. Всё-таки, Саня мне гораздо ближе, да и обидеться может, когда узнает.
Как же всё получалось запутанно и непросто!
Лиза долго-долго молчала, то печатая, то нет, и я представил, как она там, у себя раздумывает над каждой буквой. Наконец, сообщение пришло, потрясающее в своей лаконичности:
– Ага.
– Угу, – передразнил я. – А что, ты против?
– Нет конечно! – жарко возразила Лиза, от избытка чувств ставя четыре восклицательных знака. Потом снова замолчала.
Хлопнула дверь в ванной, и по коридору прошёл дед. Я пообещал Лизе вернуться через пять минут, прикрыл ноут и на цыпочках прокрался под душ, а когда вернулся на диван, меня поджидал удивительный вопрос:
– Как ты думаешь, Шумахер не обиделся за футболку?
И больше ни слова. Я-то ожидал пять-десять сообщений, а тут…
– Если бы он был по-настоящему против, он бы сдёрнул с тебя футболку и дело с концом, – объяснил я. – Всё ок, что ты переживаешь?
– Не знаю. Просто вдруг я наглею или… Ну, вдруг он обиделся, но виду не показал?
– Расслабься, – посоветовал я. – Раз взяла и он не отобрал, значит, всё путём. Зачем она тебе вообще понадобилась?
Снова последовала долгая пауза. Потом пришёл смущённо-растерянный смайлик и сообщение: