Семья для Феликса

Роуз Михаил

Ну и что мы имеем? Стол - надувная резинка, я и срочно вызванный мной со службы папа в шоке. А ночью к нам постучали.

Начните в столь преклонном для начинающего волшебника возрасте обучение среди карапузов, младше вас на два года физически и на десяток фактически. Вы узнаете, что значит стать "мамой полка". Благодаря аномально поздно проснувшейся магии, я вдоволь хлебнула всего того, чем приходится заниматься многодетным матерям. Наш отец-командир охотно спихнул на меня возню с мелкими бандитами. Я оказалась единственной девочкой на всю ораву юных головорезов. То есть, я хотела сказать: драчунов, матершинников, хулиганов, коленко-носо-разбивателей,

всякую дрянь глотателей и во всякие бякости бесконечно влипателей. Ну, и само собой, от меня по заднице получателей.

В нашей и некоторых соседних, дружественных нам странах, существует традиция: обучать только мальчиков-волшебников, рассматривая их как уникальное живое оружие со сверхспособностями. Собственно, это даже не считается волшебством, просто такие вот уникальные способности. Именно поэтому, в Дурмстранге совершенно другой подход к обучению многим учебным дисциплинам. И уж точно никому в голову не придет, что магию можно использовать в мирной жизни. Сверхспособности - это всегда или война, или наука, в крайнем случае - медицина. И - абсолютно без зазрения совести - аппарат власти. Да-да, именно то, что так модно называть "зомбированием масс".

Но иногда происходят совершенно непредвиденные вещи: это либо когда девочка обладает столь выдающимся потенциалом, что проще запихнуть ее на учебу в мужской коллектив, чем в психушку, либо когда твой папа-генерал совершенно случайно через много лет узнает о том, где на самом деле служит его двоюродный брат. Секретность в наших условиях - это не просто слова: могут просто и без затей поставить к стенке, в назидание остальным. Трибунал называется. Мирное время у нас только для маглов, а нам, волшебникам, покой лишь только снится. Ну, не будем о печальном, тем более, что свою неприветливую родину я теперь увижу лишь во сне.

Так и случилось, что мне пришлось отслужить, тьфу, отучиться семь лет под командованием, то есть под мудрым руководством своего дяди. Дядюшка, обнаружив во мне недюжинные педагогические способности и почти полное отсутствие волшебных, нимало не смутился и не расстроился. Он всячески поддерживал меня на моем нелегком посту "всеобщей мамы", наплевав на юридические и прочие тонкости моего пребывания в ставших родными за семь лет стенах.

В очередной раз побежав посмотреть на болезненно выглядящего спящего ангелочка, я обнаружила образцово заправленную кровать. И его отсутствие. Сердце противно ёкнуло, но тут же успокоилось: мелочь вернулась из туалета и посмотрела на меня испытующим взором.

"Поесть бы, и конфет побольше", - перевела я сигнал на общечеловеческий, пока он не пропал с экрана радара, то есть, я хотела сказать, пока Феликс, по своему обыкновению, вновь не уткнулся взглядом в пол.

Поевший и напившийся чаю Феликс постепенно приобрел более свойственную шестилетним поросятам окраску кожных покровов. Он вознамерился сам помыть посуду. Я не стала препятствовать. Парень обращался с тарелками и губкой уверенно, словно домохозяйка. Координация для шестилетнего просто замечательная. Интересно. Пацан-загадка.

Иногда я жалела, что не обладаю столь высоко ценившимся среди воспитанников Дурмстранга даром и не могу залезть в голову своим подопечным. А вот мой дядюшка - запросто! Недаром при нем даже самые пакостливые обормоты вели себя идеально. Весьма ценный дар для директора.

Но приходилось ждать. Что-то подсказывало мне, что Феликс с опаской и настороженностью ждет моих дальнейших действий: от расспросов до возможных репрессий. А еще от меня и мебели в квартире можно было ожидать проявления "не-нор-маль-ности". Я не сомневалась

в том, что именно это слово употреблялось теми, с кем мальчишка жил раньше для обозначения проявлений магии. Я видела, как отец с ужасом и непониманием ситуации впервые встретился с моей "ненормальностью". А вскоре проявил "ненормальность" Витенька. Когда годовалый карапуз вдруг ловко, прямо-таки профессиональным жестом квиддичного ловца, поймал залетевшую в окно летучую мышь, товарищ генерал, кажется, не дышал несколько минут. Потом медленно выдохнул и отправился звонить брату. Но с тех пор я не раз видела, как отец замирает на несколько секунд, как-то болезненно вглядываясь в наши с братом лица. Что он хотел там увидеть? Мне кажется, он боялся нас. А, может, за нас? Не знаю. Потом, с годами, он, вроде, привык или смирился.

Я внимательно, ничуть не смущаясь, разглядывала сидевшего передо мной по стойке "смирно" Феликса. Феликс разглядывал меня, старательно делая вид, что разглядывает собственные колени, обтянутые серой футболкой. Он подпихивал излишки ткани под бедра, разглаживал до состояния "без единой морщинки" то, что туго натягивалось на верхней части, торжественно складывал руки поверх получившегося казарменного порядка и сидел так некоторое время. Замирал на несколько секунд, если мне приспичивало вздохнуть или шевельнуться. Потом оттаивал, вытаскивал измятую майку, пропускал сквозь пальцы, и затем процесс начинался заново. Между делом он пристально и почти неуловимо колол меня своими молниеносными взглядами. Ожидал нападения, не иначе.

Игра в "выжидайку" затягивалась. Я вскоре поняла, что передо мной сидит равный по силе противник. Взрослый, умный и хитрый. Не ребенок. Не малыш. Настоящая мелкая дрянь, способная доставить тебе серьезные неприятности, если избрал тебя своим врагом. Будущий лидер. И только от воспитания зависело, кого поведет этот лидер за собой. А то, что за ним пойдут, не подлежало сомнению.

Откуда я все это знала? Я не знала, я так чувствовала. В свое время мне пришлось немало повоевать с такими вот "бейбарсами" местного разлива. Они всегда признают только ум, силу и хитрость. Но этот экземпляр был их младше черт-те на сколько. Уникум. С ним опасно ссориться, с ним опасно дружить. Он запросто воткнет тебе нож в спину, если решит, что его предали. Но шесть лет. Всего шесть. Не может быть. Может-может. Мой красавчик братишка - такой же, хоть и постарше будет.

Хватит сидеть. Дел по горло. Мне еще на работу после двух.

– Феликс, давай учиться колдовать!

Приятно видеть ошарашенное выражение на физиономии того, с кем нельзя ссориться.

– Я не очень умею, точнее, почти совсем не умею, но у тебя может и получится. Пойдем.

Ни вопроса, ни звука. Обалдевший вид сменился на крайне настороженный и только. И мы пошли. В ванную, где на сушилке, обдуваемые тепловентилятором, сохли вещи Феликса. Не высохли еще, конечно. Джинсы довольно долго сохнут. Я протянула мальчишке свою палочку:

– Я не знаю, подействует ли. Палочка-то моя, но существует поверье, что сильный волшебник может подчинить себе даже самый пендитный кусок дерева. Давай попробуем.

Феликс не спешил брать в руки нечто ему непонятное и пробовать необъяснимое. Он все также настороженно смотрел то на меня, то на палочку. Потом вдруг подскочил к сушилке и, стянув джинсы, принялся их разглядывать. На его физиономии настороженность сменилась изумлением, а затем восхищением:

– Пятен нет!
– ликующе заявил он.
– Давайте попробуем, - и протянул руку.