Семья для мажора
Шрифт:
— Мохито хочешь? — спрашивает, глядя мне в глаза.
— Ты сам сделаешь?
— Я кроме него больше ничего не умею.
— Ладно, — говорю с кокетством, от которого самой приторно.
Уголок его губ ползет вверх.
Встав на цыпочки, обнимаю его за шею и заставляю склониться к себе. Я люблю, когда наши лица на одном уровне. Тогда я вижу особенную скульптуру его лица, вижу пробивающуюся на щеках темную щетину и пляшущие в его карих глаза огоньки потолочных ламп.
Прижавшись губами к его
— Классное место.
Я им горжусь. Он умный, сильный. Все, к чему он прикасается, будто превращается в курицу, несущую золотые яйца. Я вижу это сейчас, и увижу снова, уверена.
Его ладонь сжимает мою попу через юбку.
— Спасибо, — бормочет мне на ухо.
Выпутавшись из его рук, прошу Алёну:
— Отведи меня в туалет.
— Пошли, — толкает меня вперед.
— А где Карина? — спрашиваю, пока идем через зал.
Здесь столько народу, что в этой кутерьме мы просто теряемся.
— Не знаю, пока не приходила, — отвечает Алёна. — Я тут подожду, — притормаживает у двери с надписью “WC”.
Зайдя внутрь, быстро делаю свои дела, а когда мою руку, дверь соседней кабинки открывается, и за моей спиной возникает Таня Глухова.
Я видела ее только на фотографиях. А она… понятия не имею…
Вопрос отваливается сам собой, когда ее глаза косятся на меня, а губы слегка поджимаются. Остановившись рядом, нажимает на дозатор и пихает руки под воду.
Она красивая. Даже очень.
На ней красное платье. Волосы собраны в высокий хвост. В зеркале мы почти одного роста. Я чувствую запах ее духов, и… я чувствую, что я не пай-девочка…
Только не сейчас!
Когда наши глаза в зеркале встречаются, отвечаю ей прохладным взглядом, который вообще не умею использовать как следует. Но ведь она об этом не знает!
Я знала, что она будет здесь. Она соучредитель кафе. Она придумала отправить Кира и Баркова за барную стойку. Она оформляла интерьер. Она тут повсюду. Но без него у нее даже пяти процентов от того, что я видела там, в зале, не родилось бы.
И он… он мой.
Стряхнув руки, тянусь за бумажным полотенцем.
— Думаешь, удержишь его пузом? — говорит вдруг моя соседка.
Метнув на нее глаза, вижу насмешку и иронию. Картинную жалость.
Она ничего не знает о нас. Ничего не знает о том, как можно заживо гореть, зная, что ОН так близко, но дотронуться до него нельзя. Когда-то я думала, что это он меня выбрал, а теперь уже не уверена. Я могла сбежать от него, ведь он пугал меня до чертиков. Своими шпильками, своей самоуверенностью. Но я упрямо летела на огонь, как безмозглый мотылек. Выходит… я тоже его выбрала.
— Жалеешь, что не сделала этого раньше меня? — бросаю ей.
— Помилуй Боже, — усмехается. — В девятнадцать залетают только идиотки безмозглые.
— По-моему, — стряхиваю с рук
Обойдя ее, выхожу из туалета, чувствуя нервную дрожь от того, что мне не придется краснеть за себя завтра утром, когда я прокручу этот разговор в голове раз тридцать или сорок.
— Пошли, — тяну Алёну за собой, схватив за руку.
За стойкой Дубцов и Барков воюют с коктейлями, и через пять минут я получаю свой безалкогольный Мохито. Он оседает в желудке терпким приятным вкусом, как и этот вечер. С Алёной мы даже осваиваем музыкальный автомат и заказываем свою песню.
Понятия не имею, на какой в точности эффект они рассчитывали, затевая все это, но явно не на такой, потому что, когда за стойкой появляется Стас, его слова гласят:
— У нас так бухло закончится! Нужно ехать закупить ящиков пять, на всякий случай, пока магазины открыты.
— Я пас… — качает головой Кир.
— Возьми Алёну, — обернувшись через плечо, Барков кивает на свою девушку. — Съездишь с ним?
— Съезжу, — вздыхает.
Мы с Киром уходим ближе к одиннадцати, не дождавшись их возвращения.
Наша машина припаркована прямо перед входом. Когда садимся в нее, впервые за этот вечер я чувствую себя чертовски неуютно! Потому что это черный седан “мерседес”, похожий на космическую летающую тарелку, и если до этого момента на нас обращали внимание лишь некоторые, то, когда пищит сигнализация, на нас смотрят абсолютно все.
Это случается каждый раз, когда мы возникаем где-то на городских парковках.
Каждый. Чертов. Раз.
Пристегиваю ремень, пока он неторопливо сдает назад.
Запахи новой кожи салона щекочут нос.
Расслабляюсь, растекаясь по глубокому креслу. Сложив на животе руки, сообщаю:
— Твоя бабушка живет у моего деда.
— А ты что, против? — интересуется он.
— Ты что, знал?! — смотрю на него возмущенно. — И не сказал?!
— А че, будешь бить? — хмыкает.
Развалившись в кресле, он управляет этой машиной, как будто в ней родился. Так расслабленно и уверенно, что мой мозг воспринимает это, как нечто бесконечно сексуальное! Тем, от чего слюни текут.
— Нет, — говорю с обидой. — Я бы тебе сказала. Сразу.
— Я не знал, — сразу проясняет он ситуацию.
— Но догадывался?
— Ты решила до меня доеб*ться? — улыбается.
— Ответь на вопрос!
— Догадывался, — вздыхает, легко выкручивая руль и сворачивая во двор новенькой высотки.
Мы живем в пяти минутах езды от музкафе. Это съемная квартира, своей у нас пока нет, но мы подумываем о том, чтобы выкупить эту. Она достаточно огромная, чтобы вызвать у меня культурный шок и реакции, обратные клаустрофобии. Когда я в ней одна, чувствую себя иголкой в стоге сена.