Семья для мажора
Шрифт:
Ее взгляд полон кокетства. Настолько знакомая формула флирта и интереса, что меня мысленно забрасывает назад. В те дни, когда я по тупости мог допустить нечто подобное “случайному” поцелую с девушкой. В двадцать семь допустить нечто подобное я мог бы только находясь без сознания. Только этим я бы мог объяснить себе и своей жене подобное происшествие, но уверен, она бы его не приняла. В двадцать семь даже на секунду допустить такой сценарий для меня дико.
Во мне почти два метра роста и сто двадцать килограмм веса, но я бы очень сильно струхнул,
— В порядке, — отзываюсь и опускаю глаза.
Плюхнувшись задницей на плиточный пол, Данила что-то бубнит себе под нос. Перевернутая козырьком назад бейсболка скрывает темную шевелюру на его макушке.
— Какой он хорошенький, — тихо замечает Таня. — На тебя похож…
— Спасибо.
— Не хочешь… встретиться как-нибудь… выпить кофе?
Подняв на нее глаза, дергаю губы с быстрой улыбке.
Смотрит на меня исподлобья, обводя губы кончиком языка.
Мы расстались не очень хорошо. Из того, что я помню, я попросил ее больше не появляться в зоне моей локации, и сделал это в довольно ультимативной форме. Она и не появлялась. Возможно из-за того, что вняла моим словам, возможно из-за гордости. В любом случае, результат меня устроил.
Отвечая на ее вопрос, решаю исключить любое недопонимание.
— Извини, — говорю. — Мне это не интересно.
Ее щеки краснеют, но через секунду она берет себя в руки и вскидывает подбородок.
— Была рада тебя увидеть, — перебрасывает лежащий на своем локте букет из одной руки в другую.
— Взаимно, — киваю ей.
— Ну, пока. Счастливо, — развернувшись, идет к выходу.
Посмотрев на сына, вижу, как его голова выкручивается вслед за ней.
— Старовата для тебя, — говорю ему с усмешкой.
— У меня есть глузовик, как у Васи, — начинает он делиться соображениями. — Но у него фары красные, а у моего зеленые…
Иногда я поражаюсь тому, в каком лихом беспорядке находят его мысли. Как правило, он вываливает на собеседника столько информации, что фильтровать инфу получается не у всех.
Мой летний полевой букет выносят через минуту. В нем ромашки разных цветом и еще куча неизвестных мне элементов.
Подняв сына за шиворот, веду его к выходу.
Пока веду машину, он продолжает болтать в своем кресле на заднем сиденьи машины. Набрав Антона, своего юриста, возобновляю прерванный десять минут назад разговор.
В первый год “работы” на “Пегасе” я ошибочно полагал, что управлять бизнесом можно только крутясь в нем двадцать четыре часа в сутки, но, когда от такого графика меня начало в прямом смысле коротить, понял, что этот подход неверный.
То, что я усвоил в тот первый год — основа нормальной работы бизнеса в правильном распределении обязанностей.
Сейчас “Пегас” работает как часы, и эта отлаженная работа требует моего присутствия не больше двух-трех дней в неделю.
Три года назад я был на конференции в США и изучал методики оптимизации производственных
Я летал один, потому что Даниле не было еще и года. Теперь я дико об этом жалею. Я бы хотел, чтобы они полетели в ту поездку со мной, потому что я задержался там на два месяца. Навестил пару друзей, прокатился по стране на машине. Аня не возражала, но я все равно чувствую себя мудаком. Именно поэтому вылетел домой на три недели раньше.
Оставлять ее одну, в то время, как сам нахожусь на другом континенте, было для меня все равно, что пилить себе палец. Плюс ко всему я хотел, чтобы она увидела своими глазами все, что видел я, ведь это была моя первая поездка в Штаты.
Когда вернулся, я просто трахал ее четыре дня подряд. Везде, где мог до нее дотянуться. В постели, в душе, на кухне, даже во дворе нашего дома. Удивлен, что она не залетела во второй раз, хотя я старался быть очень аккуратным.
— Я хочу спеть песенку… — ковыряя свою игрушку, сообщает сын.
— Валяй, — сворачиваю с трассы и съезжаю на укатанную в отличный асфальт дорогу.
Через пять минут пути по обе стороны от дороги начинают появляться первые коттеджи. До своего дома я добираюсь еще через десять минут.
Загнав в ворота машину, достаю сына из кресла, подхватив подмышками, и ставлю его на ноги. Сам он из моей машины не выберется, она слишком высокая для него.
У нас есть няня, но у меня отпуск, так что, сняв рубашку и оставшись в одних шортах, я валяюсь на диване и смотрю хоккей.
Данила разносит нашу гостиную.
Сначала строит шалаш из подушек, потом потрошит ящик для кастрюль на кухне, которая совмещена с гостиной.
Отключаю кондиционер, боясь, что его продует.
Бардак вокруг меня множится, как снежный ком.
Когда солнце начинает клониться к закату, мой пацан залезает на диван и хнычет:
— Когда мама придет?
Перевернув руку, смотрю на часы.
Я нафиг без понятия, когда она придет. На часах половина девятого вечера.
Мы успели приготовить на гриле бургеры и съесть их.
И ему уже пора спать.
— Утром, — округляю для него информацию.
— А где она? — капризничает он.
— Пьет, — отвечаю честно.
— Воду? — уточняет.
— Ага, — не вдаюсь в подробности.
Протянув руку, обхватываю крошечную лодыжку и тяну его к себе. Под звонкие писки пересчитываю ему парочку ребер, и он заряжает мне пяткой в плечо. Понимаю, что игры пора сворачивать, и делаю попытку готовится ко сну. Она безуспешная.
Я знаю, что когда дело касается воспитания сына, у вибратора яйца больше, чем у меня.
Я с трудом на него ору, и только в крайних случаях. Может поэтому на мой ор он реагирует мгновенно. И когда я чуть повышаю голос, веля ему закругляться, он понуро выпускает из рук свою игрушку и послушно идет в свою комнату.