Семья как семья…
Шрифт:
Иветт обещала Джону поговорить с Диком, и, если старик умрет, она будет винить себя всю оставшуюся жизнь, что не сделала всего, от нее зависящего, чтобы помирить мистера Доула со старшим сыном.
Вот почему накануне своего отъезда из Олтамахо Иветт решила поговорить с Диком в последний раз. Она не хотела больше оставаться здесь, поскольку это не имело смысла. Дик откровенно игнорировал ее, Элис смотрела на нее невидящими глазами. Даже Лиз была так расстроена состоянием отца, что для общения с Иветт у нее не оставалось
Решив объясниться с Диком, Иветт перед предстоящим разговором собрала волю в кулак. Она нашла Дика в кабинете, разбирающим груду счетов. Иветт на секунду замешкалась в дверях, украдкой проверив, все ли пуговицы ее наряда застегнуты. В свой последний вечер пребывания в Олтамахо она надела легкое платье весьма консервативного покроя, чтобы Дик, не дай бог, не подумал, будто она снова вознамерилась соблазнить его.
Он упорно делал вид, что не замечает присутствия Иветт, пока она не окликнула его:
— Ричард!
Только тогда он соизволил оторваться от бумаг и поднять глаза. Иветт вздрогнула, увидев в них неприкрытую враждебность. Если у нее и оставались какие-то сомнения по поводу чувств Дика к ней, то сейчас они бесследно исчезли. Все ясно, с горечью подумала Иветт. Он ненавидит меня и даже не старается скрыть это. Она хотела уйти, и уже повернулась, но раздумала.
Решимость выполнить данное умирающему старику обещание заставила Иветт остаться стоять там, где она стояла. Дик сколько угодно может ненавидеть ее, но она его любит и не допустит, чтобы Дик проклинал ее до конца своих дней. Ведь в конце концов черная кошка пробежала между ним и отцом по ее, Иветт, вине.
— Я могу поговорить с тобой? — откашлявшись, осведомилась Иветт.
— О чем?
Голос Дика был холоден, и ее охватило ощущение полной безнадежности.
— Я просто хотела сказать тебе, что завтра утром уезжаю, — робко сказала она.
Дик вдруг резко поднялся из-за стола и переспросил:
— Уезжаешь?
Если бы Иветт не видела его лица, то интонация могла бы ввести ее в заблуждение — столько горечи сквозило в его тоне, он явно был не готов к подобному заявлению с ее стороны.
— Д-да, — запинаясь, подтвердила она и несмело шагнула в комнату. — Я не могу оставаться в Олтамахо до бесконечности, понимаешь? Да и ты не можешь больше притворяться, что мое присутствие тебе приятно.
Дик нахмурился, его взгляд потемнел.
— Разве я просил тебя уехать? Разве кто-нибудь из членов моей семьи намекал тебе, что твое присутствие в нашем доме нежелательно?
— Нет, но…
— Понятно, это всецело твое решение.
Иветт передернула плечами.
— Думай, как хочешь. Я должна возвращаться в Монреаль. Моя выставка…
— Ах, вот оно что? С этого и следовало начинать. «Моя выставка», — передразнил Дик, и его тон теперь был полон неприкрытой
Иветт неопределенно пожала плечами.
— Возможно, но это не про меня.
— Неужели?
— Если бы… если бы кто-то хотел моего присутствия здесь…
— То что было бы? — Брови Дика приподнялись в ожидании. — Если бы хотели, то что?
— Я бы осталась.
— Принеся себя в жертву?
— Да нет. — Иветт вздохнула. — Ведь я действительно никому не нужна здесь. Ты знаешь это, и я знаю. Поэтому будет лучше, если я уеду. Прежде… прежде…
— Прежде чем умрет отец, и ты сможешь снизойти и выразить сочувствие? — ехидно подсказал Дик.
Его сарказм привел Иветт в отчаяние, и она энергично замотала головой.
— Нет, нет! Я совершенно искренна, когда говорю, что для меня здесь больше нет места. И, я думаю, для всех будет лучше, если я вернусь в Монреаль.
Лицо Дика стало безразличным.
— Прекрасно. Я попрошу Тома отвезти тебя в Атланту. Завтра утром.
— Спасибо.
Полагая, что разговор окончен, Дик направился к креслу, намереваясь продолжить работу, однако, заметив, что Иветт продолжает стоять на месте, обернулся и пробурчал:
— Что-то еще?
Он выжидающе уставился на Иветт холодными, чужими глазами. Возможно, мне приснилось все то, что произошло между нами у реки? — спросила себя Иветт. Она вгляделась в черты его лица. Как мало общего между тем мужчиной и этим, напрочь чужим… Неужели то, что произошло между нами, не затронуло сердце Дика? Он истово занимался со мной любовью…
Любовью? О нет, этим чувством и не пахло. Иветт болезненно поморщилась. Это был секс в чистом виде. Я намеренно возбудила мужчину, и он не устоял. Мы просто использовали друг друга, и никакой романтики…
Иветт шагнула к Дику, нервно ломая пальцы, но не замечая этого.
— Это касается твоего отца, — начала она и, не обращая внимания на то, как скривилось его лицо, поспешила продолжить: — Ты можешь простить его? О, я помню, что когда-то говорила о мистере Доуле ужасные вещи, и знаю, что он заслуживал осуждения, но ты постарайся простить отца. Забудь все плохое. Когда выяснилась правда об Андре, он сильно переживал. И, конечно, злился на меня за дружбу с Андре, ненавидел за то, что я выдала тайну, которую он хранил много лет. Но, может быть, мистер Доул не подозревал, как раним был Андре, как невыносимо было для него клеймо незаконнорожденного? Никто не мог предугадать смерти Андре, никто не хотел ее. Мистер Доул поклялся в разговоре со мной, что это был несчастный случай, ужасная трагедия! Андре уже не вернешь, поэтому нечего ворошить прошлое!