Семья Мускат
Шрифт:
— Мир меняется, а? — изрек он, озадаченно взглянув на Нюню. — Ах, Господь наш небесный…
Глава пятая
За годы, прожитые в Америке, Злателе и Мирл написали отцу много писем, однако Мойше-Габриэл отвечал редко. Большой разницы между отступницей Машей и своими «американскими», жившими не по еврейским законам детьми он не видел, ведь учились они в мирских школах, субботы не соблюдали, ели трефное. Несколько раз он получал от Леи деньги,
«То, что случилось с Иаковым, случилось и с Иосифом». То, что случилось с Мойше-Габриэлом, случилось и с Аароном. Аарон женился, но с женой не жил. Его тесть, Калман Хелмер, умер от тифа. Жена Аарона открыла магазин, но коммерсантом Аарон оказался неважным. Они с женой постоянно ссорились, и кончилось тем, что она выгнала его из дома. Аарон уехал из Варшавы, отправился в Бялодревну к отцу и погрузился в хасидизм. Среди хасидов было решено, что после смерти ребе место его займет Мойше-Габриэл, а его наследником будет Аарон. Раз в месяц молодой человек посылал матери в Америку открытку и время от времени получал от нее чек на двадцать пять долларов. Возможно, из-за этих денежных переводов его жена и не настаивала на разводе.
Лея с детьми встретилась с Аароном в доме учения Бялодревны. Она сама не понимала, как узнала сына. Ведь когда она уехала, Аарон был безбородым юношей, а у этого мужчины были растрепанная борода, длинный, до щиколотки лапсердак и спадающие на расстегнутый ворот рубахи пейсы.
Лея подалась назад:
— Аарон, это ты?!
Бледное лицо Аарона побледнело еще больше. Он сделал движение, словно собирался убежать. Лотти что-то забормотала по-английски. А Менди с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.
— Аарон, ты не узнаешь меня? Я твоя мать.
Аарон принялся поспешно застегивать лапсердак.
— Да, мама, узнаю.
— Дитя мое, пойди сюда. Дай я тебя поцелую, — сказала Лея, испугавшись собственных слов. — Это твоя сестра Злателе. А это Мирл.
Аарон взял себя в руки.
— Это ты, Мирл? — сказал он. — Как ты вырос.
— Ты похож на еврея, — буркнул Менди.
— А на кого я, по-твоему, должен быть похож? На гоя?
— Менди хотел сказать, на хасида, — поспешила пояснить Лея. — Господи, как же ты себя запустил! Хоть бы причесывался изредка. Где твой отец? — Она не сводила с Аарона широко раскрытых, печальных глаз.
— А это Злателе… — Неясно было, спрашивает Аарон или утверждает. — Настоящая дама.
— Я тебя сразу узнала, — сказала Лотти и сделала шаг ему навстречу.
Аарон ничего не ответил и отправился объявить отцу о приезде гостей. Не возвращался он долго. Наконец в комнату, словно насильно, вошел Мойше-Габриэл. В это время он каждый день в течение часа изучал Зогар. Сына и дочь ему повидать хотелось, но зачем было приезжать вместе с ними Лее? Верно, согласно Закону, в присутствии детей он имел право переговорить с ней, и все же ему было не по себе. Он огладил бороду и завил пейсы. Наверняка это происки
— Доброе утро.
— Папа!
Лотти кинулась отцу на шею и осыпала его лицо поцелуями. У Леи перехватило дыхание. В отличие от Аарона, вид у Мойше-Габриэла был, как и прежде, ухоженный: мягкий, шерстяной пиджак — с иголочки, полуботинки начищены до блеска, поседевшая борода расчесана. Нет, он нисколько не изменился. Мойше-Габриэл высвободился из объятий Лотти. Родная дочь, да, но ведь и женщина тоже. Менди протянул отцу свою пухлую, теплую ладонь.
— Hello, pop, — сказал он.
— Мирл, ты ли это? — Мойше-Габриэл снял очки и протер их носовым платком. Он взглянул на сына и отшатнулся. Вместо запомнившегося ему нежного, слабенького младенца перед ним вырос, точно привидение, высокий, плотно сбитый парень с большими руками и ногами. «Какой большой. Большой вырос, да сохранит его Господь!»
— Бар-мицву справили два года назад, — сказала Лея. — Он речь держал.
— Тфилин надеваешь?
Менди покраснел.
— В Америке быть набожным евреем нелегко, — пояснила Лея.
— А где легко? Было б легко, не было бы искушения.
— Менди, расскажи отцу, что ты изучал.
— Тору… Закон.
— Закон. Еврей должен жить по Закону, а не только читать его, — с суровым видом возвестил Мойше-Габриэл.
— У меня нет времени.
— Что поделываешь?
— В школу хожу. Старшеклассник.
— Вот что имел в виду пророк, когда сказал: «Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды» [14] .
14
Иер. 2, 13.
— Торой на хлеб не заработаешь, — вступилась за сына Лея.
— Тора — источник жизни.
— Папа, как тебе кажется, я сильно изменилась? — спросила Лотти.
Мойше-Габриэл не сразу понял, что она имеет в виду. Только сейчас он окинул ее пристальным взглядом и остался доволен. «Лицо нежное, не утратило еще образа и подобия Божьего», — подумал он. А вслух сказал:
— Ты совсем взрослая девушка.
— Папа, я бы хотела поговорить с тобой наедине.
— О чем?
— О многом.
— Ну… ты ж еще не уезжаешь.
— Прости меня, Мойше-Габриэл, но какой смысл сидеть здесь, в доме учения? — сказала Лея. — Я понимаю, меня ты видеть не хочешь. Но дети должны же получить какую-то радость от встречи с отцом. Почему бы тебе не поехать с ними в Варшаву?
— Что мне делать в Варшаве?
— Они снимут тебе номер в гостинице.
— Это исключено.
— Тогда отведи их хотя бы к себе.
— Я живу в доме ребе. Там неубрано, неуютно.
— Ой, я уберу, — вызвалась Лотти.