Семья напрокат
Шрифт:
А что теперь?
Спустя полгода после расставания передо мной стоит всё тот же мужчина. И эта же небрежно брошенная фразочка «детка», и те же пронзительные серые глаза.
Но, теперь это слово не вызывает ни дрожи в коленях, ни умиления, ни всепоглощающей нежности. Ничего. Пожалуй, только раздражение. Раздражение на саму себя. Что я была такой дурой, такой непроходимой тупицей! Что позволяла вытирать о себя ноги и прощала абсолютно всё!
Возможно, если бы я была чуть жёстче, смотрела бы на Игоря не через розовые
Но, в моих мыслях он был идеал – чудесный принц из сказки, а я – гадкий утёнок, на которого, по недоразумению, бросил взгляд самый чудесный мужчина на свете.
Вот и поплатилась.
– Так что, детка, где твой старикан?
Я морщусь от этого слова, которое, почему-то, до сих пор больно бьёт по моей психике, и огрызаюсь.
– Он не старик, я же тебе сказала.
– Тогда почему так официально? Спишь с начальником? Стала личной секретуткой какого-то босса?
У меня перехватывает дыхание, и я краснею. Моё воображение тут же нарисовало очень пикантную картину – как я сижу на письменном столе в одном нижнем белье, а Полонский расположился в мягком кожаном кресле напротив меня.
Ах, видимо, у меня слишком давно не было интимной жизни, и мой организм начинает подавать сигналы. Но, бывший не должен об этом догадаться! Ведь у меня, якобы, есть любимый мужчина.
– Прекрати свои пошлые, грязные домыслы!
Я хватаю сынишку на руки, вытираю ему личико, и несу на диван – переодеть подгузник и подготовить к дневному сну. Мне нет дела до Беляева – он мне надоел. Почему я вообще должна перед ним отчитываться? По документам ни мне, ни сыну – он никто. Потому что Никитку он так и не признал, а на мне так и не женился.
А Игорь, тем временем подлетает к шкафу, стоящему в комнате, и распахивает его настежь, окидывая полки и штангу с вешалками своим хищным взглядом.
Закрываю глаза и закусываю губу. Ну, конечно, я не ожидала такого.
– Но тут нет никаких мужских вещей!
Мужчина с победным видом поворачивается ко мне, тут же открывая ящик комода, стоящий рядом со шкафом. Ранее эта пока в комоде была отдана под его вещи – трусы и носки, но, с тех пор, как Беляев покинул эту квартиру, полка пустует.
– Ты мне соврала!
Он начинает лихорадочно выдвигать ящики комода. Выудив со второй полки мой новый, кружевной красный бюстгальтер, он искривляет губы в победной улыбке.
– Никаких мужских вещей в квартире нет! Только твои и Никитоса! Значит, нет у тебя никакого романа с боссом! Нет никакого Максима Дмитриевича!
Беляев начинает приближаться ко мне, покачивая на указательном пальце мой новенький бюстгальтер.
– Что скажешь, детка?
Меня всю передёргивает.
– Не смей называть меня детка!
– А что так? Раньше тебе нравилось, когда я тебя так называл, и даже очень. Прям текла вся!
Игорь подходит ко мне
Его грязная фразочка больно резанула слух, а сердце учащённо забилось. Он прав, чёрт возьми. Ещё полгода назад я бы уже срывала с него одежду, и мечтала о страстном, необузданном сексе. Но сейчас, в моей душе – словно выжженная пустыня. Всё как-то голо и незащищенно.
– Положи ребёнка, не будь дурой!
Дура. О, это излюбленно обращение Игоря ко мне. Я всегда была для него дурой – когда меня обсчитывали в магазине, когда я покупала дорогое платье, и даже когда забеременела.
Хотел ли Беляев ребёнка? Я не уверена. Он хотел просто кончать в меня, когда ему заблагорассудится, а о средствах контрацепции я должна была позаботиться сама.
Хотела ли я ребёнка? Определённо – да. Потому что это был любимый мужчина. Самый любимый, не смотря ни на что.
Вот поэтому и дура. Согласна. Но больше он не посмеет так меня называть!
– Заткнись и проваливай!
Я смотрю прямо в глаза Игорю и холодею – в них просыпается что-то грозное, животное, страшное. Я не могу подвергнуть сынишку опасности. Отступаю на шаг назад, и сажаю мальчика в манеж. Тут он в безопасности.
– Что ты сказала?
Мужчина наступает на меня, шумно дыша.
– Уходи! Я не желаю тебя видеть! Ни мне, ни Никите ты абсолютно не нужен! Проваливай!
Я это сказала? Господи, и откуда, только взяла силы?
Игорь останавливается, и задумчиво пожёвывает губу, испепеляя меня взглядом своих серых глаз.
– А ты изменилась. Стала другой. Более уверенной в себе, самодостаточной, дерзкой. Это меня заводит.
У меня замирает сердце. Что он хочет этим сказать?
А Беляев растягивает губы в ухмылке и прищуривается:
– Это мне нравится. Давай поиграем, детка!
Опять это ненавистное слово!
– Я для тебя больше не детка. Я – Маргарита Денисовна, и точка. Никитка тебе не сын, пока ты не зарегистрировал его на себя и не стал платить алименты. А, знаешь что? Не нужно мне от тебя ни отцовство, ни алименты. Просто исчезни из нашей жизни!
– Ты определённо стала решительной. Уже не та наивная дурочка, и уж точно не детка. Ты права, тебе нужно имя посолиднее.
Что, я не ослышалась? Что он этим хочет сказать?
А Игорь продолжает наступление на меня, и хватает меня за руки. Больно.
– Отпусти!
– Ну, уж нет. Я уже хочу тебя, Марго. Теперь буду называть тебя только так. Как мне нравится, когда ты такая дерзкая, неприступная, резкая! Как я хочу тебя!
У меня внутри всё переворачивается от омерзения, которое я испытываю к отцу своего ребёнка. Я пытаюсь вырваться из его цепких рук, но у меня ничего не выходит – Игорь крепко сжимает меня за запястья, и припадает влажными губами к моей шее.