Семья напрокат
Шрифт:
– Сейчас, дорогой. Руки помою, и приду.
Вернувшись из ванной, я беру малыша на руки, и крепко прижимаю его к себе. Надеюсь, малышу понравится в доме Полонского. Нужно перевезти туда его вещи, кроватку, игрушки, чтобы он чувствовал себя, как дома.
Вроде, работа подвернулась мне не пыльная – пожить в квартире известного хоккеиста двенадцать дней и заработать за это приличную сумму денег. Но, насколько всё окажется таким уж простым? Ведь бабуля мужчины может оказаться совсем не промах, и просечет, что я вру. Да
Звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть от неожиданности. Сердце быстро-быстро стучит, а в голове мелькают мысли – кому я понадобилась? Впрочем, открывать я не спешу – мне всё равно, кто там, за дверью. Я гостей не жду.
Опускаю сынишку на пол – пусть поползает. Это гораздо интереснее, чем постоянно сидеть в манеже, пусть и в окружении разнообразных игрушек.
Повторный, затяжной звонок заставляет меня напрячься, а Никитка начинает хныкать. Вставив в рот сынишки силиконовую соску с нарисованным на ней корабликом, я с опаской подхожу к двери.
– Кто там?
– Свои, открывай!
Этот до боли знакомый голос заставляет меня на мгновение задохнуться. Не думала, что этот человек вновь возникнет в моей жизни – вот так, из ниоткуда.
– Открывай, чёрт возьми! Ритка! Иначе я вышибу дверь!
Угрозы? Да, у Игоря всегда был крутой нрав. И он привык всего добиваться именно угрозами.
Но, он действительно может это сделать. Содрогаясь всем телом, я щёлкаю замком, и створка незамедлительно распахивается. На пороге – мой некогда любимый мужчина и отец моего сынишки, собственной персоной, Игорь Сергеевич Беляев.
– Что тебе нужно?
Я настороженно отступаю на два шага назад, и буравлю бывшего возлюбленного глазами. Он изгибает в ухмылке свой красивый рот, и подмигивает:
– Ты не слишком-то любезна с отцом своего ребёнка. Вот, сына решил проведать, подарок привёз Рождественский.
Замечаю, что в руках мужчины большая коробка с пластмассовым ярким грузовиком.
– Рождественский? Сегодня – двадцать пятое декабря, до Рождества ещё далеко. Или, ты стал католиком? Насколько я знаю, это у них сегодня праздник!
– Какая же ты зануда!
Мужчина морщится, поспешно сбрасывает ботинки и проходит в комнату. Никитка ползает по полу и совершенно не замечает, что пришёл кто-то посторонний, сосредоточенно пытаясь открыть тумбочку. Правда, ему это не слишком удаётся – я повесила на все шкафчики блокираторы дверей – чтобы сын не прищемил ручки.
– Сынок, смотри, что папа тебе принёс!
Морщусь. Ага, папа. Как же. Да этого папу Никитка вряд ли узнает – Игорь испарился во второй раз, когда малышу едва исполнилась пара месяцев. Он заявил, что совершенно не высыпается из-за постоянных криков, и больше жить с нами не может.
Уйти спать в другую комнату
– Сыну всё равно, католическое сегодня Рождество или обычный день. Я что, не могу подарить Никите подарок? Просто так, без повода?
– Конечно, можешь. Просто это, как минимум, странно. Ты не вспоминал о том, что у тебя есть сын целых полгода! А теперь, ни с того, ни с сего стал вдруг заботливым отцом? Как говорил Станиславский – не верю!
– Да мне пофиг, веришь ты, или нет.
Игорь выплёвывает последнюю фразу, отодвигая меня с пути своей железной рукой, и по моему телу пробегает волна дрожи. Мужчина очень сильный? А что, если ему придёт в голову забрать малыша? Я вряд ли смогу его остановить.
Впервые мне становится страшно. Никогда не думала, что захочу ограничить общение отца с сыном. Ведь когда-то, я всем сердцем желала создать семью с этим непростым мужчиной, и очень страдала, когда он бросил меня с двухмесячным ребёнком на руках.
Беляев подходит к мальчику и протягивает ему коробку с автомобилем. Но, вместо того, чтобы потянуться к яркой незнакомой игрушке, Никитка нахмуривает свои светлые бровки и заходится в истерическом плаче.
– Ну вот, напугал ребёнка своей рожей!
Я подбегаю к сыну и подхватываю его на руки, прижимая к груди. Мальчик кладёт голову мне на плечо, и затихает, наблюдая за нерадивым папашей из полуопущенный ресниц.
Игорь раздражённо цокает языком, кидая коробку с подарком на диван, служащий мне ещё и кроватью в тёмное время суток, и грозно шипит, надвигаясь на нас:
– Ну вот, растишь из парня какую-то плаксивую девчонку! Чего это он родного отца испугался?
– Может, потому что, он этого отца впервые видит?
– Не ври! Я ушёл, когда ему было два месяца!
Хмыкаю.
– И ты решил, что он должен был тебя запомнить? Отца, который сбежал из-за детских коликов и плача, сверкая пятками?
– Я не сбежал! Но я устал не высыпаться!
– Ах, ты бедненький! Ты не высыпался? А как же я? Я вообще забыла, когда спала всю ночь! Так что не думай, что он тебя запомнил – он тебя абсолютно не знает, ты для него – чужой человек!
Игорь багровеет и поджимает губы, превращая их в нитку.
– Неправда! А как же дети вахтовиков? Они тоже отцов редко видят, вахтой, так сказать. Но я уверен, что нормально встречают. А ты его, небось, настраиваешь против меня.
– Кого? Девятимесячного ребёнка? Не говори ерунды!
– А что? Если постоянно ему твердить, какой папка плохой, то – вполне возможно. Он, конечно, ещё ничего не понимает, но эту фразочку уже успел уяснить.
– Что за бред? Да ты ничего не знаешь о детях!