Семья навеки
Шрифт:
— Я… гм… — Ее голос прозвучал хрипло, и она снова сглотнула. — Я… не знаю, что сказать. Я… я прошу прощения. И не только за сегодняшний день, но и за тот вечер тоже. С вашей стороны было очень мило подвезти меня тогда. — Она подняла подбородок и вложила в свой взгляд остатки сил и твердости. — Нам было очень трудно. Отец Николь…
— Все в порядке, — мягко сказал Зак. Ему было невыносимо видеть, с каким усилием она подбирает слова. — Вы не обязаны ничего объяснять.
— Спа… спасибо…
Моника отвела глаза.
Зак притворился, что не заметил этого. Он занялся едой и заставил себя сказать почти весело:
— Молоко в холодильнике. Или, если хотите, я приготовлю чаю…
Несмотря ни на что, ланч прошел в удивительно приятной обстановке. Откусив кусочек сэндвича, Моника почувствовала волчий голод. И неудивительно: ведь, переживая за Николь, она была не в состоянии ни поужинать, ни позавтракать.
Около часа спустя, направляясь в ангар, Зак пристально посмотрел в окно комнаты, куда отправилась вздремнуть Моника. Черт, по возрасту он годится ей почти в отцы!
Моника очнулась от короткого сна. Она спала как убитая. И первый раз за несколько месяцев ее не преследовали во сне кошмары. Но… Она села и огляделась. Где она находится? И где Николь?
О Боже! В одно мгновение события этого дня пронеслись перед ней.
Моника отбросила одеяло, соскочила с кровати и в мгновение ока натянула джинсы и надела туфли.
Даже не зайдя в ванную, а просто пригладив волосы руками, она выскочила из комнаты.
Моника вспомнила, что Николь находится за следующей дверью. Моника влетела туда и увидела Зака. Он держал в руке маленькую пластиковую ложечку, из тех, что прилагаются к бутылочкам с микстурой от кашля. На Монику он посмотрел с выражением сильного беспокойства.
— Она кашляет, но никак не хочет вылезти из-под одеяла.
Девочка кашляла, захлебываясь, и пугающая глубина этого кашля не приглушалась даже толстым шерстяным одеялом.
— Мама здесь, детка! — Моника не слишком вежливо отстранила Зака. — Надо было разбудить меня.
— Вы были очень измучены.
Моника склонилась над кроватью и осторожно потянула за одеяло, приговаривая:
— Дай взглянуть на твое личико, дорогая. Где там моя девочка?
— Я и сам вполне могу дать ребенку ложку микстуры, — проворчал Зак.
— Только не этому ребенку. — Моника даже не взглянула на него, продолжая увещевать дочь. — Она — особенная.
«Избалованная. На это больше похоже», — подумал Зак.
— Пожалуйста, уйдите, — спокойно сказала Моника, быстро взглянув на Зака. — Прошу вас.
— Хорошо.
Зак поставил лекарство и медленно вышел из комнаты.
Моника бросила ему вслед извиняющийся взгляд, но тут же опять склонилась над дочерью.
— Этот человек уже ушел, — сказала она, мягко, но настойчиво снимая одеяло. — Видишь?
Николь перестала сопротивляться
— Видишь? — снова спросила Моника, обхватывая хрупкие, слабенькие плечи дочери и приподнимая ее. Свободной рукой она взяла ложечку с сиропом. — Давай, дорогая. Нужно остановить этот противный кашель…
Внезапно Николь сильно ударила по ложке с лекарством, расплескав его. Моника испуганно отпрянула.
— О, дорогая…
Не зная, как быть, Моника прижалась щекой к лобику дочери и закрыла глаза. Собираясь с силами и призывая все свое терпение, она все-таки заметила, что головка Николь стала менее горячей. О Господи! Благодарю Тебя за это!
Новый приступ кашля скрутил хрупкое тельце Николь. Руки Моники дрожали, когда она подложила под спинку ребенка еще одну подушку, а потом подняла с пола мерную ложку и снова наполнила ее сиропом.
Поймав взгляд дочери, она улыбнулась ей и сделала крохотный глоток лекарства.
— Хм, вкусно, — сказала она, облизывая губы. Сироп действительно имел приятный вишневый вкус. Соблюдая осторожность, она протянула ложечку Николь. — Теперь твоя очередь, — предложила она. На этот раз лекарство было проглочено, и Моника с облегчением вздохнула.
Она оставалась с дочерью до тех пор, пока та снова не уснула. На цыпочках выйдя из комнаты, она нашла Зака в коридоре. Прислонившись одним плечом к стене, он скрестил на груди руки. Казалось, все это время он простоял здесь.
Моника без сил опустилась на ступеньку и закрыла лицо руками.
Зак присел рядом.
— Я слушаю, — сказал он. — Если вы, конечно, чувствуете потребность рассказать.
— Нет. — Она замотала головой, не отнимая рук от лица. — Я действительно не могу.
— Хорошо, как хотите…
Зак рассчитывал на то, что у него есть еще время. Он уперся локтями в колени и положил подбородок на руки. Как и раньше, ее страдание и уязвимость вызвали в нем желание обнять ее, утешить. Только утешить, не более. Но он просто сидел рядом с ней, терпеливо и молча. Минуты текли. Их неумолимый ход подтверждало громкое тиканье массивных дедушкиных часов на стене.
Наконец Моника отняла руки от лица. Глядя прямо перед собой, она глубоко вздохнула.
— Она не глухонемая, — произнесла Моника.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Тон Моники был почти вызывающий. Но когда она встретилась глазами с Заком, он не увидел в ее взоре никакого вызова.
Все, что он увидел в этом пристальном взгляде, — боль. И боль была такая, что сердце у него сжалось. Было невыносимо наблюдать, как еще больше потемнели ее и без того темные глаза — в них он видел мольбу и немую просьбу верить ей.
— Я и не думал, что она глухонемая, — спокойно заверил он ее. Немного упряма и избалованна — вот что он думал об этом ребенке.